Перстень царицы Ульяны (СИ)

Сначала пёс. Тут ещё можно было как-то отбрехаться – убедить отца Онуфрия и самих себя в том, что все мы глубоко заблуждались, пса похоронили живым, он выбрался и вернулся домой. Притянуто за уши, но допустим.

Второй случай – Митрофан Груздев. Этот вообще самый странный, пятнадцать лет в земле пролежал – и пожалуйста, рассекает по городу, пишет на заборах пошлые частушки и рисует портреты своей обнажённой супруги. Тут я вообще не знал, плакать или смеяться. Если бы не уверенность Яги в том, что Филимон не врёт, я бы в жизни в такое не поверил. Нет, ну вообще, нормально это?

А теперь вот Мирошкин-старший. Все три случая объединяло одно – чудесное воскрешение. Я, кстати, почему-то уже не сомневался, что старика никоим образом не отличишь от живого. Сидит пьёт чай, ну вы подумайте. Надо будет, кстати, для очистки совести зайти к этому отцу Борису. Я поймал себя на том, что уже почти не удивляюсь. Но с чего вдруг они все воскресать удумали?

Шмулинсон продолжал причитать, но мне уже было не до него. Я встал, на прощание пожал ему руку и, не оборачиваясь, вышел во двор. Наш младший сотрудник скучал на ступеньках крыльца.

- Идём, Митя.

- Не забудьте, Никита Иванович! Запретите им воскресать – и с меня рыба-фиш в субботу!

- А что, батюшка участковый, вы уже дело милицейское справили?

- Справил, Митя. А теперь шагом марш на Червонную площадь.

- Мы идём к государю? – мигом приободрился наш младший сотрудник. Его к Гороху звали нечасто, но бывать в царских палатах Митька любил хотя бы потому, что Его Величество никогда не скупился на выпивку и угощения.

- Нет.

- А куды ж тогда?

Мы уже шагали прочь от Шмулинсонова дома. Если честно, мне не слишком хотелось разговаривать. Я был настолько ошарашен развитием этого на первый взгляд дурацкого дела, что даже думать толком ни о чём не мог. Хотя нет, мог, конечно, просто мысли были до крайности сумбурные.

- В Никольский собор. Митька, будь другом, помолчи.

Вокруг благоухали деревья, сверху припекало нежное апрельское солнышко. Я ничего не замечал, просто машинально топал в сторону центра. Как вообще такое возможно, чтобы покойники воскресали – да не в виде жутких упырей, а вполне в человеческом обличье? Я, кстати, был почти уверен, что ни на Митрофана Груздева, если мы наконец его поймаем, ни на старого Мирошкина не подействуют молитвы и святая вода. Потому что они, как ни парадоксально, не нечистая сила. У меня даже голова разболелась.

На Червонной площади было непривычно тихо. Середина дня, народ занят своими делами, особо не до прогулок. Я заметил лишь стайку девушек, неспешно фланирующих под ручку вдоль царского забора. Наверняка опять строят глазки дежурным стрельцам. Мы прошли мимо и направились в сторону собора.

Вблизи Никольский собор поражал своим великолепием. Его купола ослепительно сияли, позолоченные элементы внешнего убранства добавляли пышности этому невероятному сооружению. Не в моём вкусе – слишком ярко, аж глаза режет. Храм Ивана Воина нравился мне куда больше, там я мог отдохнуть душой, здесь же чувствовал себя словно на рынке. Но делать нечего, я сюда не спасения души искать пришёл, а по делу.

Мы вошли на территорию собора. У входа сидели самого нищенского вида бабульки, их скорбный образ бешено контрастировал с сокрушительным блеском собора. Уж не знаю, действительно они были нищими или просто работали, но зрелище было довольно унылым. Я прошёл мимо них и двинулся вдоль по периметру собора, надеясь найти кого-нибудь из служек, чтобы уточнить насчёт отца Бориса. Митька тем временем прицепился к группе европейских туристов, пришедших на экскурсию, и попытался завязать с ними интеллектуальную беседу. Вроде бы получалось не очень, но я махнул на него рукой: пусть развлекается, а у меня дела.

Немолодой монах, к которому я обратился, указал мне на боковую пристройку:

- Святой отец сейчас там с остальными, готовятся к возвращению епископа Никона.

Епископ Никон как раз сегодня должен был приехать из командировки. По идее, кстати, если бы Лариска выходила не за католика, венчать её с мужем должен был именно он. Здесь так заведено, все обряды, касающиеся местной аристократии, проводил именно епископ Никон – разумеется, за значительное денежное пожертвование в фонд собора. Я слышал, что его услуги были весьма недешёвыми. Тем не менее, иметь дело с купцами, иностранцами и иными богачами, не относящимися к высшей знати, святой отец отказывался наотрез независимо от предлагаемой суммы. Довольно интересный подход, кстати. Как я уже упоминал, государя и Лидию венчал именно он.

Я прошёл в указанном направлении и упёрся в небольшое помещение складского типа, заставленное иконами и иной религиозной атрибутикой – я не силён в названиях. Отца Бориса позвали, и он вышел мне навстречу – крепкий мужчина средних лет в традиционном облачении православного священника.

- Чем могу быть полезен милиции? – поинтересовался он, почтительно склонив голову.

- Святой отец, простите мне моё вторжение, не хотел отрывать вас от дел. Мы можем поговорить один на один?

- Разумеется.