Первая леди для Президента

Валя пришла с пирогами, и запахло черникой, ягодами и тестом. Она сразу по-хозяйски в чашки разлила кипятка, всем наложила пирогов, уселась и выдохнула.

– Как знала. Не зря столько напекла.

Потом на меня посмотрела.

– Со свидания пришла, как с креста снятая. Что не так? Радоваться должна и ходить еле-еле, а она вся как убитая.

– Сказал, что свиданий не дадут больше ни за какие деньги…

Она пирог обратно в тарелку положила.

– Что значит не дадут?

– Не знаю. Что-то там не так…говорит, проблема с этим большая. Я ему никто.

– Все проблемы решаемы…там, и правда, что-то не так. Давят на него. Хотят чего-то другого, значит. Покруче бабла. Кто, ты говоришь, твой?

Я не говорила ей, кто он такой…и что правильно сказать не знаю.

– Просто человек…

– Не просто…Не хочешь говорить, не надо. Но просто человек такого статуса иметь не будет и обычным баблом откупится.

Она явно обиделась за то, что не откровенничаю.

– Ты не думай, что на зоне все менты решают. Там другие решалы есть, там свои законы, и чаще всего их представители совсем не в погонах.

– Не знает она, кто он. Приезжал, на ночь оставался и уезжал. Ничего не рассказывал. Один раз раненного привезли, с того света доставали. Потом опять уехал. Деньги давал, содержал. Вот и все. Не сильно торопился о себе рассказывать, а она – девка умная и не спрашивала. Меньше знаешь – лучше спишь.

Валя на Ларису Николаевну посмотрела и кивнула несколько раз.

– И то верно. Умная баба не в свое дело не лезет…Значит, что-то знает твой мужик или человек у него нужный имеется. Нужный не для ментов…Я через своего пробью, что и как, и скажу тебе. И насчет свиданки узнаю, что не так.

– Спасибооо, узнай, пожалуйста, я с ума схожу.

– Не сходи. Передачи готовь и носи. А еще…мы воров с твоей квартиры поймали, завтра вернет все, что взял. Зятек мой несостоявшийся обчистил. Откуда только узнали…

И снова на меня смотрит.

– А говоришь, мужик твой простой. Он из клетки знает, что у тебя происходит, и уже пригрозил нашим, чтоб трогать не смели. Коляну моему пальцы все сломали. Просто так погоняло Лютый никто не даст.

– Он мне не докладывал, кто он…

– Но ты и сама догадывалась, ведь так?

Кивнула и чай отпила. Не нравились мне эти вопросы, я очень боялась что-то лишнее сказать и подставить Петра. Валя тоже не простая баба и вопросов всегда очень много задает.

– Ладно, вы тут отдыхайте, а я по своим делам побегу. Пироги доедайте. Как что узнаю, заскочу.

Я за ней дверь закрыла и к Ларисе Николаевне обернулась, а она со стула вскочила и снова меня крепко обняла.

– Я к тебе навсегда, дочка…примешь?

***

Я бил этого зека жестоко. За просто так, потому что мне не понравилось якобы, как он на меня посмотрел. Бил, а остальные не лезли и не трогали. Потому что боялись. А страх — это мощный катализатор, страх заставляет людей совершать то, что они никогда не совершили бы из благих намерений. От страха убивают, от страха предают или наоборот преданы кому-то из страха. Страхом можно владеть, как самым мощным ядерным оружием. Даже за блага этого мира человек не будет настолько готов предать самое дорогое, что у него есть. Только страх заставит всю человеческую подлость вылезти наружу…Как и человеческую силу.

Страх заставляет молчать и бездействовать и вгоняет в ступор. Когда я сломал ему пальцы и кисть руки, меня остановили ударами резиновых дубинок. Я принял их с благоговением. Наконец-то, б*ядь! Где вы, суки, были? Мне что, надо было его убить, чтобы вы пришли? Воняет перегаром. Пьяные, сраные ублюдки при исполнении бухали. Мне бы мою власть обратно, я бы проехался по этой колонии танками.

Отреагировали, мрази. Теперь будет карцер. Отсрочка на неделю максимум. А потом опять думать, как связываться на воле с ублюдком, которого я в глаза никогда не видел. Меня затолкали в камеру, закрыли за мной дверь, и я наконец-то выдохнул. Посмотрел на сбитые в кровь пальцы и посочувствовал бедняге, которому выбил зубы. Но у меня не было выбора. Или я, или он.

Ни дня отсрочки, Дед поджимает, давит, спрашивает – когда. А я понимаю. Что после первой же строчки мне вырежут сердце.

И лучше карцер на похлебке и воде, с вонючей парашей. Зато пока живой. Я очень захотел последнее время жить.

А еще именно здесь…когда остался наедине с собой, я смог наконец-то думать о НЕЙ. Смог говорить с ней вслух…говорить так, как будто бы видел ее напротив себя. И понимать, что, скорее всего, уже никогда не увижу.