Первая научная история войны 1812 года

Кстати, о божественном. «Бог» историка — первоисточник. В последние годы активизации темных «ряженых» сил, я часто задавался вопросом: почему молебен, проведенный генералом Кутузовым перед сражением, не помог русской армии победить и прогнать «супостата», сберечь «матушку-Москву»? Ведь это не менее ста пятидесяти тысяч верующих (не считая жителей окрестных деревень) могли объединить свое желание в едином истовом порыве! Более того, если исходить из данных «первоисточника» (Евангелие от Матфея, глава 17, стих 20), то участвовавшие в молебне, вероятно, имели возможность изменять и сам ландшафт (!): «Иисус же сказал им: по неверию вашему; ибо истинно говорю вам: если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: „перейди отсюда туда“, и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас». Уж если речь идет о горах, то небольшой холм вроде батареи Раевского можно было бы оперативно-тактически переместить в ходе боя в тыл армии Наполеона, а сам командный пункт императора французов (Шевардинский редут) легко можно было бы просто полонить, передвинув в центр русских порядок, отрезав его, таким образом, от Императорской гвардии. Представляете, как подобное эффектное и молниеносное обновление ландшафтного «дизайна» подействовало бы на атеистически настроенных солдат армии Наполеона?! Они бы побросали оружие — и понесли бы десятину куда следует! Не подумайте, что данным абзацем я позволил себе отступить от академического стиля: после того, как недавно Высшая аттестационная комиссия признала (конъюнктура — штука опасная…) теологию научной специальностью, у меня появилась масса возможностей для подобных «научных» рассуждений вслух. Да, много еще вопросов остается у ученых к религии…

Мои предшественники так никогда не формулировали, но неудача Бородинского сражения для русской армии была видна уже в его «прологе». Объясню. У деревни Шевардино был построен весьма солидный редут, своим господствующим положением он был бы очень неудобен противнику. Когда утром 5-го сентября его заметил Наполеон, он приказал его взять — что вскоре и было исполнено. Понеся больше потери (около 6 тыс. человек!), русские войска оставили важнейшее только что созданное укрепление.²⁴² Потери атакующих укрепленное место французов (напоминаю: это наименование нами используется лишь для удобства: армия Наполеона включала контингенты многих стран) были значительно меньше: максимально 4–5 тыс. человек (некоторые из которых могли вернуться в строй к генеральному сражению).²⁴³ Возможно, другой бы полководец после этого события догадался, что Наполеон собирается сосредоточить удар на левом фланге — но только не Кутузов. Он лишь написал жене: «Вчерась на моем левом фланге было дело адское».²⁴⁴

В итоге Наполеон командовал боем 7-го сентября УЖЕ с первого опорного укрепления русских.

Главной ошибкой русского командования стало неверное расположение войск: основные силы были поставлены на излишне вытянутый правый фланг (против которого практически не было неприятельских солдат, а на значительном участке этого фланга — и вообще ни одного французского армейца!). Чуть ли не половина армии была противопоставлена пустыне, а орудия могли стрелять лишь «по березам». Эту трагическую ошибку пришлось исправлять уж в ходе боя, срочно перебрасывая корпуса на левый фланг и в центр — куда Наполеон направил свой основной удар. Следует подчеркнуть, что направление этого его стремления было уже совершенно очевидно после захвата Шевардинского редута 5-го сентября. Кроме того, если бы М.И. Кутузов озаботил себя близкой и верховой рекогносцировкой, он бы мог точнее понять сосредоточение армии французов. Но русский генерал этого не сделал…

Я бы назвал подобное — настоящим профессиональным преступлением (или бездарностью). Вообще же лень главнокомандующего даже в такой критический момент была феноменальной. Расположением войск на поле перед боем ведал в большей мере генерал-квартирмейстер, немец по происхождению Карл Толь (Карл Вильгельм фон Толль), а уже в ходе сражения старался распоряжаться передвижением корпусов с правого фланга ганноверец, подданный английского короля и одновременно исполняющий обязанности начальника Главного штаба русской армии Л.Л. Беннигсен (Левин Август Готлиб Теофиль фон Беннигсени) и потомок ганзейских бюргеров Барклай де Толли (при рождении: Michael Andreas Barclay de Tolly). Это все — опять же к теме «деды воевали».

Отмечу, что еще в 1829 г. русский военный историк эпохи Николая I генерал-майор Николай Александрович Окунев (в чине штаб капитана, командуя седьмой ротой лейб-гвардии Семеновского полка, он участвовал в Бородинском сражении) сделал однозначный вывод: «Несомненно то, что четыре Корпусы, мною названные, стояли бесполезно на правом крыле, и положение неприятеля очевидно сие доказывало».²⁴⁵