ПЕРВАЯ студия. ВТОРОЙ мхат. Из практики театральных идей XX века

В студийной «Гибели „Надежды“» эта данность натуры режиссера – переигранная или непереигранная – сказалась определяющей. Мотив чести звучал здесь, сливаясь с суровостью правил, с непреложностью чувства стыда. Стыд за себя у Баренда – Дикого и стыд за сына у Книртье – Дейкун, стыд Маритье – Журавлевой за горюна-отца и стыд за себя, что при дочери запил («Пока была жива мать, он не пил»), – все было удивляюще серьезно. Как серьезно было то, что рядом люди без стыда и совести.

Серафима Бирман возненавидела выпавшую ей роль жены владельца застрахованной гнилой шхуны (рыдала: «Не хочу, не могу играть Боссиху, она старая, злая, некрасивая!»). В отнекивании был заряд работы, Бирман вытащила и явила даму-общественницу с шиньоном и кислым ртом; колючая комедийная графика, полнота однажды взятой краски, живая фальшь соболезнований – «как это ужасно, два сына…». Фальшь живая – дама так живет. Как многие, без стыда и совести.

Критик-ветеран воздействие спектакля назвал «неизгладимо сильным», сравнил увиденное с впечатлениями от Сальвини в «Семье преступника», итожил: «Не „новое слово“, а самое старое – искренность, простота, переживание»[138].

Недели две спустя критик следующего поколения, П. Ярцев, статью о том же спектакле все же озаглавливал «Новая школа актерской игры, новая техника» (Речь. 1913. 11 мая. Рубрика «Театральные очерки»). И имел на такое заглавие право. За статьей очевидны встречи Ярцева со Станиславским (или записи, сделанные им в Студии).

«Новая школа цель театра полагает в художественной передаче „жизни человеческого духа“». Ярцев дает эту фразу в кавычках – как цитату. Еще одна формула как цитата: «Реализм внутренней правды человеческого духа». Описывается разметка задач, упражнения. «А потом надо творить, то есть делать то, что в Божьей воле».

Эти слова у Ярцева тоже закавычены. Как если бы их сказал опять же Станиславский.

Как если бы он этими словами подводил итог первого года Первой студии. Сделали то, что в Божьей воле.

В экспозиции музея МХАТ, когда его создадут, в отдельном стенде (вернее сказать, в застекленном узком шкафчике) будет натуральный спасательный круг с надписью «Надежда». Там будет и большой помятый чайник – он должен был напоминать первые слова Чтеца в «Сверчке на печи»: «Начал чайник».

Посетитель мог думать, что вещи из реквизита, но ни та, ни другая в реквизит того и другого спектакля не входили. Спасательный круг поднесли в юбилейный день. Знаковая вещь – подношение создателям знакового спектакля в память и немного в шутку.

Распределение ролей в «Празднике мира» Гауптмана и начало репетиций объявили сразу после показов «Гибели „Надежды“». Состав был примерно тот же. Но история начиналась другая.

Глава пятая Праздник самоопределения

1

Распределение ролей в пьесе Гауптмана, которую в России называли то «Праздник мира», то «Праздник примирения», то «Больные люди», утвердил Станиславский:

«Фриц Шольц – Хмара

Фрау Шольц – Дейкун

Августа – Бирман

Роберт – Сушкевич

Вильгельм – Болеславский

Бухнер – Попова

Ида – Гиацинтова

Фрибэ – Чехов»[139].

Работу поведет Вахтангов.

Все участвующие в пьесе Гауптмана заняты в пьесе Гейерманса. (Вильгельма Шольца играет поставивший «Гибель „Надежды“» Болеславский.)

Их имена входят в список на листке. Листок – в узком блокноте. Из блокнота вырваны все листки, кроме этого. Надписано: «Будущая труппа»[140]. Всего имен 39 (помнил ли К. С., что в труппе МХТ при открытии было 37). В числе тридцати девяти старших художественников восемь (считая Лилину – записана первой и вычеркнута). Можно перечислить: Адашев, Бурджалов, Косминская, Литовцева, Муратова, Павлова, Подгорный. По несложным выкладкам список датируется примерно мартом 1913 года. Если К. С. видит «Будущую труппу» вне дома в Камергерском, уход этих людей не стал бы для того дома разрушительным. И на тридцати одном разнообразно талантливом младшем дом в Камергерском тоже пока не стоит; сегодня с их отделением возникнут трудности, но дело не рухнет. Отделяться позже будет больнее.

В «Будущей труппе» нет имени Колина – Колина К. С., скорее всего, не исключил, а запамятовал, как не сразу вспомнил Хмару – приписал последним. Но повторим: в списке «Будущая труппа» – все, кого утвердил 18 января 1913 года как исполнителей «Праздника мира».

Даты рядом: премьера «Надежды» 15-го, решение насчет Гауптмана – 18-го.

Первый протокол репетиций «Праздника мира»: «24 января 1913. 1-я. 8 ч. Присутствуют все. Прочтена пьеса. Поговорили об образах.

Не удалось устроить первую репетицию раньше, так как ежедневно бывали репетиции „Федора“»[141].

Задержка в каких-нибудь пять-шесть дней обидна.

Понятна реакция Вахтангова с его нетерпением. Но и Станиславский против задержек.