Первая женщина на русском троне. Царевна Софья против Петра-« антихриста»

— Ты сделаешь так, как я велел, князь. Я за Софью Алексеевну живота своего не пожалею, но ты сегодня же примешь Мазепу с товарищами. Слышишь? Я не позволю, чтобы из-за тебя государыня попала в монастырь. Я не допущу, чтобы ты вернулся в Москву с поджатым хвостом. Ты можешь быть предан, но не побежден. Усвоил, князь?

В голосе Шакловитого было столько силы и ярости, что Голицын мгновенно обмяк и опустился на подставленный стул, закрыв лицо руками. В шатре стояла тишина. Стоявший рядом человек не мешал князю предаваться отчаянию. Наконец, Голицын поднял враз осунувшееся лицо и вымученно спросил:

— И когда ты хочешь, чтобы я это сделал?

— Сегодня же, князь. Мне возвращаться надо. Государыня ждет. Все очи проплакала, о тебе думая. Сам видел.

Они говорили, всячески избегая встречаться взглядами. И тому, и другому претило то, что должно было произойти.

Сговорились на том, что как только дело будет сделано, Шакловитый сразу поскачет в Москву, а Голицын прибудет туда позже для торжественной встречи. Выслушивая приказания наглого выскочки, сломленный тяжестью того, что должно было произойти, боярин только покорно кивал головой, соглашаясь со всем.

Когда Шакловитый, примчавшись во дворец, явился к Софье как есть, в запыленном платье, пропитанном его и конским потом, Верка только руками всплеснула, но побежала доложить хозяйке, что аудиенции просит судья Стрелецкого приказа.

Сердце царевны екнуло, и, перекрестившись, она поспешила в приемную палату, где ее ждал полумертвый от усталости Федор. Перед дверью она остановилась, чтобы унять дрожь в руках и придать лицу «государственное» выражение, и только затем переступила порог комнаты. Но, встретившись с засиявшими при ее появлении глазами Шакловитого, царевна не выдержала и радостно расплылась в улыбке:

— Ну, что скажете, Федор Леонтьевич? Какое настроение в войске? Как здоровье князя? Когда его ждать в Москву?

Сунув руку за пазуху, Шакловитый с поклоном подал ей письмо Голицына, скрепленное княжеской печатью.

— Вот, Василий Васильевич просил передать тебе в собственные руки.

— Благодарю. — Она взяла письмо и, немного поколебавшись, положила его на стоявший в комнате комод весьма затейливой работы. — Я прочту его позже, а пока ты мне расскажи о своих впечатлениях. Садись вот сюда.

С этими словами она указала на стул, стоящий у окна, но мужчина отрицательно покачал головой.

— Не стоит, государыня. Я такой грязный, что потом его придется выкинуть… И, кроме того, боюсь, что если сяду, то сразу засну. Если будет такая твоя милость, позволь все рассказать и пойти отдохнуть с дороги хоть несколько часов.

Софья окинула внимательным взглядом своего гонца, отметив новые морщины на лбу, мешки под глазами и неспокойные пальцы, теребившие шишак, который Шакловитый держал в руках.

— Да, конечно… Расскажи основное, а потом мы продолжим разговор.

— Я застал князя в большой печали из-за итогов похода, а, более того, из-за того, то он скучал по тебе, царевна. Как я и предполагал, все оказалось не совсем так, как писал тебе Василий Васильевич. Нет, все было так, как он отписал тебе в письме: и жара, и нападения врага и все остальное. Но главной причиной его поражения стало предательство Самойловича, приказавшего своим казакам поджечь степь. Мы провели следствие и поймали двух поджигателей, но они оказали сопротивление и были убиты. Тем не менее гетман Самойлович арестован вместе с сыном. Казачий круг решил, что хочет себе в гетманы Ивана Мазепу и покорно просит тебя утвердить его решение. Челобитную казаков поддерживает и Василий Васильевич… Вот, собственно, и все.

Софья задумчиво побарабанила пальцами по лежащему на комоде письму, пытаясь понять выражение лица Шакловитого, который стоял, опустив голову.

— Значит, виноват Самойлович? — раздельно произнесла царевна, в голосе которой слышалось недоверие. — И князь из-за него потерял стольких людей?

— Да, государыня.

— Посмотри мне в глаза, Федор Леонтьевич.

— Государыня!

— Велю, посмотри!

С тихим вздохом дьяк поднял на царевну зеленые глаза и тут же снова отвел. В палате опять повисла тишина. Унизанные перстнями женские пальцы продолжали выбивать нескончаемую дробь.

— Мне всегда нравился Иван Самойлович, хотя он часто осуждал действия князя Василия, — задумчиво проговорила Софья. — И мне больно узнать о его предательстве… Мы устроим князю Василию торжественную встречу, и все пойдет так, как было… Благодарю тебя, Федор Леонтьевич, ты сделал все, что мог. Можешь отдохнуть…

Закусив нижнюю губу, Шакловитый молча поклонился и беззвучно исчез за дверью, а Софья медленно взяла письмо князя, но не распечатала, а долго держала в руке. Затем, решившись, взломала печать и углубилась в чтение. Перевернув последнюю страницу, она еще раз перечитала его начало, где князь живописал свои мучения, и покачала головой.

— Эх, Иван Самойлович, Иван Самойлович… Как же все нехорошо получилось! Богом клянусь, я не хотела тебе зла… И бедный Вася… Хотела бы я посмотреть, как его на такое дело подбил Федор Леонтьевич.