Первеницы мая

– То есть как разворачиваемся? Как вы себе это представляете, сир?! – вскипел Бенуа, замыкавший цепочку.

– Двигаться дальше слишком рискованно, спускаемся!

– Но на Френельском гребне нельзя разворачиваться, все знают, никто никогда не развора…

Слуга кричал, чтобы его было слышно, и размахивал руками, красными, как сигнальные флаги. Даже в тумане он напоминал рака.

– Довольно, Бенуа! – крикнул Тибо, обернувшись.

– А как же ужин сир?

– Обойдемся!

– Не доедем до Френеля – не будет ночлега, сир! Ни умыться, ни поесть, ни укрыться…

– Разобьем лагерь.

– Но, сир, у нас нет ни палаток, ни ковров, ни поду…

– У нас есть пещера. Просторная.

Тибо упомянул Френельскую пещеру как нечто само собой разумеющееся, однако самого его при этой мысли пробил холодный пот. На его взгляд, пещера была самым жутким местом во всем королевстве, не считая (возможно) Гиблого леса. Ни разу он не входил в нее без страха в ней же и сгинуть.

– А, ну да, – подтвердил Овид. – Тут совсем близко. Нужно только спуститься и свернуть налево.

– Направо, – поправил его Тибо.

С Бенуа было довольно.

– Направо, налево, да почем нам вообще знать, где эта ваша просторная пещера?! Си-и-ир!

– Спокойнее, Бенуа. Подумай о Манфреде.

– Но мы же не видим ничего-приничего-приничегошеньки…

– Ты замыкаешь цепочку, тебе спускаться первым. Живо.

Бенуа неохотно подчинился. И если он смог повернуть, то лишь благодаря уму своего коня. Брюно с Овидом, будучи хорошими наездниками, повернули следом без приключений. Настал черед Лисандра, который изо всех сил боролся с Эпиналем, чтобы тот не рванул вперед. Конь, прижав уши, грыз удила и копытами выбивал из тропинки комья земли, швыряя их в море. На какой-то миг у Тибо в глазах все заволокло: ему вспомнилось, как брыкался конь, как сбросил его на устланную пеплом поляну посреди леса. Остальное – медальон, боль в голове, пылающий шрам – уже готово было явиться следом, но тут голос Брюно вытащил его из забытья:

– Спокойно, Эпиналь. – Укротитель медведей вернулся к ним пешком и теперь, крайне осторожно, подступал к коню. – Спокойно. Спроси его, что он хочет, Лисандр. Положи ему руку на голову.

Лисандр почувствовал, как дрожит под ладонью кожа животного, и сам удивился, когда получил ответ.

– Он боится, что я упаду…

Эпиналь тоже заново проживал случившееся в Гиблом лесу. Тогда он брыкался. И потерял своего седока. Теперь он боялся, что все повторится. Тибо хотел его успокоить.

– Лисандр, скажи ему, что все в порядке.

– Все в порядке, – прошептал Лисандр на ухо коню, и тот будто и правда присмирел.

Тибо очень медленно развернул Зефира и вплотную подвел его к изуродованному боку Эпиналя. В этот раз молодой жеребец безоговорочно повиновался седоку. Он едва дышал, стоя бок о бок с другим конем на тропинке для одного. Тибо осторожно пересадил Лисандра к себе в седло. И направил Зефира к остальным, пока Брюно держал Эпиналя за узду, уговаривая повернуть за всеми следом.

Но на этом их беды не кончились. Даже ясным днем заметить пещеру было непросто, а найти ее в тумане оказалось немыслимо. Тибо с Овидом помнили, как геолог вел их по ложбинке на склоне, но ложбинка то и дело становилась глубже, кончаясь опасными обрывами. Они шли по узким горным тропкам, но те только причудливо скрещивались или петляли кругами. Надежда совсем уже было угасла, как вдруг над их головами пронеслась стая летучих мышей.

– Это там, – сказал Лисандр.

– Хочешь сказать, ты что-то увидел? – проворчал Овид.

– Летучие мыши живут в пещерах, это все знают. Нужно идти туда, откуда они прилетели.

Так они и сделали, и меньше чем через минуту наткнулись на завесу из длинных побегов плюща, скрывавшую вход. Заросли ежевики преграждали путь, как колючая проволока. Против нее у них было одно лишь средство: королевский кинжал. Тибо рубил им направо-налево, разодрав рукава и надсадив лишенную лучевой артерии правую руку. Пробравшись внутрь, они не стали разводить огонь, искать пищи. Они только разнуздали лошадей, и каждый выбрал себе закуток в той части, где сталактиты и сталагмиты срослись и превратились в колонны, почти как в Тронной зале. Наконец все улеглись, измученные донельзя.

– Вы слышите шум? – спросил Лисандр чуть погодя.

– Это у Бенуа в животе бурчит, – пошутил Овид.

– Это призрак короля Флориана, – буркнул Бенуа в отместку.

– Кроме шуток, мы же снова слышали того призрака вчера вечером, правда, Лисандр? – сказал Брюно. – Когда шли из конюшни, а?

– Чего слышали? – пробурчал Тибо.

– Брюно правду говорит, сир, – ответил Лисандр. – Но серьезно, здесь-то вы слышите шум? Оттуда, из глубины пещеры? Что это?

– Все об этом спрашивают, но ответа пока не нашли.

Тибо не хотел продолжать разговор. Этот гул отдавался у него в голове как дьявольское бормотание, а каменный свод напоминал могилу. Горный мир грозил его раздавить. Да еще рука болела. Он чувствовал пересекавший лицо шрам. Рубцы, седую прядь, боль. И прежде, чем усталость взяла свое, он подумал, что вся история королевства пишется по его телу. По телу короля.