Первеницы мая

За ночь спящие невольно прибились друг к другу, ища тепла. Овиду, приобнявшему Брюно, снилась его прежняя подруга. Тибо снилась Эма. Она прислонилась к стене с окаменелостями, слилась с созвездием Азале, превратилась в вулканический камень и упала в колодец с призраками. Проснулся он внезапно, со странной уверенностью, что ключ ко всем загадкам таится в усадьбе Ис. В тот же миг Лисандр заехал ему локтем в живот, а Бенуа выругался прямо в ухо. Еще одна нескончаемая ночь.

В забрезжившем утреннем свете все обнаружили, что лежат в одной куче, с чужими волосами во рту, пересохшими губами, едва ворочая языками.

Снаружи небо по-прежнему застилали тяжелые облака, налитые долгожданным дождем. Воздух лип к коже, как мокрая ткань.

– А на постоялом дворе во Френеле сейчас жарят омлет из тринадцати яиц… – хмуро заметил Овид.

Пробуждение обернулось для него разочарованием: Брюно нравился ему куда меньше подружки.

– Вообще-то они ждали нас ко вчерашнему вечеру. Должно быть, уже беспокоятся, – перебил его Бенуа, обшаривая дорожные сумки в поисках крошек. – Мы же на целый день опаздываем, это никому не понравится, – проворчал он, сердясь на короля. Смотреть ему в лицо он не мог.

– Они, наверное, короля уже за мертвого почитают, – прибавил Брюно.

– Чувствую, снова мне воскресать, – сказал Тибо.

– Но это все равно не искупит опоздания, ваше величество, – упорствовал Бенуа. – На целый день.

– Не на день, а на ночь, Бенуа, это разные вещи, – поправил его Тибо.

– Сказал эксперт по опозданиям, – вырвалось у Бенуа от усталости, напряжения, мучений из-за обгоревшей на солнце кожи и грызущего его смертельного стыда: проснувшись, он обнаружил, что ладонь его покоится на монаршей ягодице.

– Что-что? – прикрикнул Тибо.

Слуга с головой зарылся в походную сумку.

– И нечего прятаться, как страус, а то затолкаю всего в мешок, завяжу, взвалю на лошадь и поскачу мелкой рысью. Понял, Бенуа?

– Да, сир, прошу прощения, сир.

– Мы всего в часе от Френеля. Я заберу «шапочку», как обещал, и к полудню будем во дворце. А теперь все успокоимся. Пить хочется. Кому-нибудь хочется пить?

– Держите, сир.

Брюно передал ему флягу, которую наполнил водой, сочившейся из скалы тонкой струйкой.

– Пить ее можно?

– Семь камней прошла, сир, так что можно.

– Так ты, значит, до семи считать умеешь, да? – взъелся на него Бенуа.

– Закрой рот, Бенуа, – приказал Тибо. – Поищем лучше еды.

– Как подумаю, что отпустил форель… – пожалел Брюно.

В ту же секунду Сумерка приземлилась у ног Лисандра с лягушкой и убила ее одним ударом клюва.

– Жаль, сир, сезон охоты еще не открыт…

– Охоты на кого? На лягушек?

Лисандр показал на удалявшегося прыжками фазана. Королевский кинжал взмыл в воздух. Пролетел по прямой и вонзился птице между крыльев, ровно когда она их расправила.

– Ну, сир, – присвистнул Брюно.

– Главное, господину Доре не говорите, – сказал Тибо.

Бросок он себе в заслугу не ставил: Альберик, желая обучить его военным искусствам, но не называя это так вслух, в дождливые дни часто заставлял его играть в дротики. Что дротик, что кинжал – одно и то же. Они развели огонь, птицу ощипали и разрезали на маленькие части, чтобы быстрее прожарилась. Бенуа от «незаконной добычи» отказался.

– Ну же, Бенуа, я все-таки убил самца, а не самку, – возразил Тибо. – Это без самок нет потомства. И потом, смотри, сможем заодно перья в твоем берете заменить.

Бенуа отказался и от перьев. Он сел спиной ко всем, кто поджаривал на палочке свою долю.

– А странно выходит, сир… – задумался Лисандр. – За два дня вы два раза воспользовались кинжалом. А раньше он вам никогда не надобился.

– И правда, – согласился Тибо, сунув к огню свою ветку.

– Где два, там и третий, – проговорил Овид машинально.

– Блез мне рассказывал, что королевским кинжалом перерезают пуповину принцессам и принцам, – продолжил Лисандр. – Так ведь, сир?

– Да, все верно.

– Значит, скоро он вам снова пригодится, сир.

Тибо задумчиво глядел на пламя, не замечая, как вспыхнул его кусок.

Они поели, напились воды, собрали вещи и оседлали лошадей. И только в седле Лисандр обнаружил, что Сумерки нет. Он позвал ее дудочкой, она не появилась. Слышно было только ворчание Бенуа:

– Ну все, ну это уж совсем, это уж слишком!

Остальные молча всматривались в завесу облаков над головой.

– Голубя высматривает, – предположил Овид.

– Улетела на волю, – сказал Брюно.

– Да нет же, я ее приучил, она всегда возвращается…

– Пойдем проверим в пещере, – решил Тибо, слезая с коня.

– Ну все! Ну это слишком! – безуспешно завывал Бенуа.

Под носом у него дрожал лоскут отшелушившейся кожи. Тибо не обратил на Бенуа ни малейшего внимания. Он уже осматривал пещеру, обшаривая стены, несмотря на неизменный холодный пот.

– Оставим, сир, – сдался наконец Лисандр.

При звуке его голоса под сводами разнесся хриплый крик.

– Сумерка?

Крик раздался снова, на этот раз он отчетливо звучал из глубины пещеры. Сумерка сидела там, забившись в щель. Лисандр подставил ей руку, и, когда она вылетела из своего укрытия, они почувствовали, как дохнуло оттуда холодным воздухом.

– Сир… Там как будто другой выход…

– Правда?