Первенцы

Последний выживший воин забрался на крышу повозки и закрылся щитом. К нему, осторожно ступая окровавленными лапами, по куче конских трупов подбирался вожак. Охранник, пятясь, выронил щит, спустился сперва на закрепленные у повозки сундуки, а затем и на дорожный песок. С каждым шагом он приближался к Гашеку, который вдруг понял, что все это похоже на партию в «осла и батрака»: чья карта первой будет бита? Человек развернулся к нему лицом – открытый. Замахнулся блестящим мечом. Сделал шаг. И Гашек ответил выпадом, выставив вперед острие копья. Опустился блестящий меч. Копье потянуло вниз вместе с обмякшим телом. Гашек выронил оружие. Закончилась короткая партия. «Батрак» победил «осла».

Заскулил волк с разрубленной мордой. Танаис подошла к нему, чтобы осмотреть рану. Бруно, оттолкнув ногой чье-то изуродованное тело, с силой распахнул дверь высокой повозки. Раздался крик, по которому Гашек понял, что внутри женщины.

– Вылезайте! – рявкнул Саттар, вытаскивая за волосы молодую девчонку. – Побыстрее, тить!

Одну за другой они с Бруно выволокли трех дорого одетых женщин, в которых Гашек, несмотря на их наряды, признал всего лишь служанок какой-то обеспеченной семьи. В темноте внутри повозки блеснул тонкий, изящный кинжал. Хотя его острие глядело Бруно прямо в глаз, главарь не выказал ни малейшего страха или сомнения. Сделав пару шагов назад, он позволил владелице кинжала самостоятельно выйти наружу. Гашек оторопел: это была красивая и очень, очень богатая женщина.

– Мы сдаемся, – без дрожи в голосе сказала она и бросила клинок в сторону. – Я готова обсудить ваши требования.

Бруно сделал глубокий поклон:

– Отдаю честь твоей отваге, сестрица! Ко всеобщему сожалению, время переговоров ушло безвозвратно.

На бледном лице госпожи в мгновение ока сменилось три выражения: гнева, изумления, ужаса.

– Бруно? – выдохнула она, прижав руку к шее. – Как ты… Я… Прошу тебя, – падая на колени, просила госпожа, – умоляю отцовским курганом, счастьем детей моих заклинаю, не надо!

Главарь осмотрелся по сторонам, ни на чем не задерживая горящий взгляд. Вдруг сделал какое-то резкое движение: на него отреагировали Немтырь и Куница. Подойдя к женщине с двух сторон, они развели ее руки и надавили на плечи. С протяжным стоном упала в обморок одна из служанок.

– Итка! – ласково позвал Бруно, сделав особое ударение на ее имени, и дрожащая госпожа, ахнув, обмочилась. – Будь добра, милая, дай-ка мне птицу.

Гашек сперва не понял, о чем это речь, но вскоре услышал где-то над головой высокий, прерывистый крик сокола. Итка качнулась на месте, когда взмахнули рядом сильные крылья, но Танаис сказала что-то на своем языке, и она смогла снова сосредоточиться. Сокол сел на вытянутую руку Бруно и коротко вскрикнул, готовый служить.

– Твоими стараниями, – произнес главарь, смакуя каждое слово, – я лишился имени. В объявлении о награде ты указала: «Сааргетский Ублюдок». Зря доверилась тем, кто принес чью-то полусгнившую голову. Это мой тебе последний урок.

От истошного вопля и звука, с которым сокол клевал ей глаза, Гашека бурно вырвало. Отплевываясь, он успел заметить, как Бруно вынимает из ножен меч. Вдруг крик оборвался на низкой ноте, и послышался будто бы тихий вздох. Танаис завела колыбельный напев. Итка, отвернувшись от кровавой сцены, закрыла ладонью рот. Две служанки, оттолкнув увлекшегося происходящим Саттара, бросились бежать в лес. Одну уже через двадцать шагов настигло копье хаггедца, другую – Куницын топор.

– Что ж, этой мне будет достаточно. – Бруно вытер меч о длинную юбку девушки, которая упала без чувств. – Теперь, как я обещал, награда.

Он велел Кунице сбить замок с верхнего сундука. Подняв тяжелую крышку, жонглер расхохотался:

– Вот это я понимаю! – воскликнул он, подбрасывая в воздух сразу несколько сверкающих золотом увесистых драгоценностей, будто это были обычные яблоки. Захватив целую горсть, он, торжествующий, подошел к Гашеку и нахлобучил ему на голову какой-то обруч: – Славься, великий владыка! Куплю себе гребаную бронтскую лютню!

Гашек не мог пошевелиться, опешивший. Странным грузом ощущалась тяжесть золота на голове. Он увидел перед собой, как за мутным стеклом, лицо Танаис, почувствовал на щеках ее влажные от крови ладони. Она подарила ему глубокий, почти страстный поцелуй.

– Смерть с тобой, – змеей прошипела хаггедка, – вместе с жизнью.

Она снова исчезла в полупрозрачной дымке, и он понял, что смотрит в пустые глазницы отрубленной головы. Ее искаженные черты обрели знакомую форму, и губы расплылись в зверином оскале. Когда он с ужасом узнал Лету, его окликнул вдруг выросший перед ним Бруно:

– Ну же, братец, приди в себя, – растормошил его главарь, и Гашек, скосив глаза, убедился, что отрубленная голова все еще принадлежит незнакомой женщине. – Доверю тебе запрячь наших лошадок в эту дивную повозку. И дай-ка это сюда, – усмехнулся Бруно, снимая с его головы золотой обруч. – Мы с тобой не того поля ягоды.

Гашек прикоснулся пальцами к щеке и увидел на них темную кровь. В небе вскрикнул на прощание сокол.

Дикие волки обгладывали обезглавленный труп.