Первенцы

Глава 11. Семерка кубков

Покачиваясь в седле, Итка осторожно расплетала тугие косы. На дороге тут и там встречались ухабы, которые в темноте было почти невозможно увидеть, и тогда она резко напрягала мышцы бедер, крепко обхватывая бока своей вороной кобылы. Пальцы все время цеплялись за перекрученные волосы, отчего Итка то и дело со свистом втягивала ртом воздух. На этот звук, вздрагивая, оборачивался едущий впереди Гашек. «Вырядился», – злобно думала она, глядя на испачканную, снятую с трупа кольчугу, которую на него нацепил Саттар. Она злилась на всех и вся, включая саму себя, с того мгновения, когда вместе с волчьей «шкурой» избавилась от чувства стаи – и от звериного голода.

После резни они всего лишь отбросили в кусты мертвые тела, мешавшие развернуть повозку, в которой Бруно и огромный хаггедец теперь ехали вместе с выжившей девчонкой. За толстыми стенками не было слышно, о чем они говорят, хотя Итка держалась почти вплотную – только гулкие отзвуки низких мужских голосов да время от времени короткие визги. Куница порывался присоединиться к ним для «профессионального» допроса, но вожак только усмехнулся: «При всем безмерном уважении к твоему искусству, не думаю, что в этом случае оно нам потребуется – но сердечно благодарю за инициативу!»

Гашек повел плечами и закряхтел – видимо, с непривычки тяжеловато таскать на себе металл. Итка, наконец, расплела волосы. «Здесь две сути, – плохо проговаривая звуки, объяснила Танаис, когда делала ей эту странную прическу. – Ты есть разум, – говорила она, прикасаясь к стройным рядам кос, – и инстинкт, – расчесывала пальцами оставшиеся свободными локоны. – Ты есть контроль и хаос. Ты – человек и зверь». Провожая день, Итка думала, что от зверя в каждом из них все-таки больше. Ее мать была бы сейчас, наверное, ровесницей женщины, чье безголовое тело осталось гнить в придорожных кустах. «Они сделали то же самое с дядькой, – вновь ощутила она нарастающий, как топот бегущего человека, жестокий гнев. – И Бруно считает, что справедливо». «А как же те люди на хуторе Гислы, которых ты бросила в выгребную яму?» – робким шепотом напомнила совесть. Итка решительно возразила этому шепоту: «Они убили хозяина. И это была хоть какая-то яма». Совесть не настаивала, но словно поцарапала ее грудь на прощание. Кобыла под седлом равнодушно перешагнула через труп ежа. Наверное, она тоже думала что-то по этому поводу, но Итке ее мнение было не слишком-то интересно – тем более что вороная никогда его не выражала.

После приглушенного стука тройка буланых остановилась; сидящий на козлах Немтырь обернулся, удивленно приподняв мохнатую бровь. Из повозки, хохоча во весь голос, выпрыгнул Бруно. Вслед за ним взметнулась желтая ткань длинной юбки, но тут же скрылась, и раздался звонкий шлепок.

– Милая Итка! – утирая слезу, с трудом проговорил вожак. – Ха-ха-ха! Вот это я понимаю, талант!

– Да в чем дело? – буркнула она в нетерпении. Бруно, похлопав себя по животу, шумно выдохнул.

– Ты теперь официально госпожа Тильбе! – провозгласил он, будто на церемонии, и опять рассмеялся. Немтырь, сохраняя все то же удивленное выражение лица, высморкался. Его выражение перекочевало и на лица остальных. Итке потребовалось некоторое время, чтобы вернуть способность к внятной речи:

– Это как?

– Госпожа Нишка, этот потрясающий образчик новой аристократки, которой повезло выскочить за породистого мерина, – не смог удержаться от замечания Бруно, – без лишних условностей поженила своего сына и Итку Ройду. Ей не то что гости не понадобились – не пригласили даже невесту! Ха-ха-ха! Послушай, как думаешь, там вместо тебя было чучело или какая-нибудь прислуга? Хотел бы я это видеть! Отлучусь ненадолго, а вы тут пока осваивайтесь, юная госпожа. Новый статус – это ведь так волнительно!

И он, все еще хохочущий, потерялся где-то меж стволов. Итка глядела туда, где вздрагивали костлявые ветви, и ничего не видела. От напряжения заныли скулы. Она держала себя в руках, пережидая налетевший ураган мыслей. Ее укрытием была вдовья колыбельная. «В самом деле, помогает», – безучастно заключила Итка, когда буря в ее голове утихла. Она решила, что подумает обо всем этом позже. Прямо сейчас все равно ничего не сделаешь. Бруно, вернувшись, легко вскочил на подножку повозки и махнул рукой Немтырю:

– Трогай, дружище! Пора нам вернуться домой!

В пути Итка старалась сосредоточиться на воспоминаниях о пожаре. Когда Гашек сказал, что память обманывала ее, она не сразу смогла в это поверить: ей казалось, никак иначе просто не могло быть. Кто-то – неизвестный, чужой – помог ей спастись, усадив, маленькую, в седло и направив в замок, подальше от огня и смерти. Тогда она не слишком хорошо ездила верхом и все время боялась упасть с коня. Ворон сам привез ее в Кирту, зычно заржал у ворот, привлекая внимание.