Первенцы

В процессе сбора ранее не встречавшейся Итке остролистной травы с приятным запахом над головой возник источник света. Это был Гашек с импровизированным факелом. Она поблагодарила его коротким кивком и продолжила свое занятие, но вскоре остановилась, распрямившись.

– Мы должны ее освободить, – неожиданно для самой себя решительно произнесла Итка. – Сегодня же.

Она отчего-то не стала оборачиваться, чтобы взглянуть Гашеку в лицо, и видела лишь пляшущую на камне тень.

– Зачем? – немного изменившимся голосом спросил он. – Она может о нас рассказать.

Итка сдавила пальцами пучок пахучей травы, и она пустила прозрачный сок. «Кому теперь есть до нас дело?»

– Мы людей убивали, Итка, – продолжил Гашек, и тень задрожала сильнее, запрыгала по бледной стене. – Не разбойников, а наемную стражу. Не хочу, чтобы нас за это повесили. Хотя тебе-то, госпожа Тильбе, – как-то неприятно прицокнул он языком, – верно, бояться нечего.

– Они сами выбрали такую работу, – огрызнулась она в ответ. – А служанка здесь ни при чем.

– Достаточно, – раздался вдруг позади голос Танаис. Итка вздрогнула и даже отскочила в сторону. Хаггедка протянула руку, чтобы забрать травы, и в беспокойном свете факела казалось, что она улыбается недоброй улыбкой. «Она слышала, – лихорадочно думала Итка, – она догадалась». Но Танаис просто ушла, и после, даже когда прошло уже много времени, никто с ней об этом не говорил. Мужчины собрались во внутреннем дворе: распрягали повозку, сгружали сундуки. Незаметно подобраться к амбару не представлялось возможным. Итка мысленно попросила у Зофки прощения за эту заминку, но ничего предпринять пока не могла.

Она раздобыла собственный фонарь и отправилась изучать замок. В одной из комнат обнаружила целые блоки разных сундуков – ей не нужно было в них заглядывать, чтобы понять, что внутри серебро. «Они даже не запирают дверь, – заметила про себя она, – словно вообще ничего не боятся». Впрочем, ханза действительно не ведала страха: закончив с добычей и празднуя «счастливый исход» дела, они шумели на всю округу.

– Тебя-то мне и надо! – напугал ее внезапным окриком бесшумно подошедший вожак. – Да, немало добра мы скопили, – с гордостью оглядел он сундуки. – На, выпей и пойдем, все уже отдыхают в большом зале.

– Все пьяны? – нахмурилась Итка, принимая из его рук отвар, в котором учуяла те самые травы. – А кто стережет замок?

– Хранительница очага, конечно, – усмехнулся Бруно. Его немного пошатывало. – Хотя остерегаться, в сущности, некого. Я ведь рассказывал тебе о замке, где началось крестьянское восстание? Ох, столько светских бесед, всего и не упомнишь! – Он постучал кулаком по мшистой стене. – Вот на этом самом месте и родились проклятые суеверия! Но мы, милая, умеем подчинять себе разные враждебные сущности, поэтому обосновались здесь. А до ближайших соседей – как до гарнаталзбетовой вершины. До сих пор, темные дураки, боятся.

Они вместе выпили по кружке горячего отвара – Итка только теперь почувствовала, как сильно ее мучила жажда – и направились в большой зал. Бруно напевал себе под нос какую-то батрацкую песню. Шум праздничного пира нарастал по мере приближения к цели. На голову время от времени что-то капало, противно утекая за воротник. «Свида навел бы здесь порядок», – почему-то пришло ей на ум. Они прошли вдоль разрисованной длинной стены: краска сильно облупилась, но Итка узнала изображенный сюжет – это была история Первенцев. Очень давно старая служанка Гавра рассказывала ей сказку о гневе Матушки на свое дитя, и тогда в этих персонажах она узнавала бабку Берту и дядьку Войцеха. У края стены неизвестный художник нанес сцену, в которой Солнышку даруют прощение. Итке стало ужасно горько, что это была всего лишь фреска.

Бруно жестом пригласил ее войти в распахнутые двери. В зале было светло, как днем – зажгли камин и несколько жаровен. Итка не сразу узнала в глупо улыбающемся человеке с одутловатым морщинистым лицом того самого Анви, что встретил их у ворот. Он чем-то напоминал Драгаша Гроцку – может быть, очевидным пристрастием к выпивке. Хранитель, делая размашистые жесты, рассказывал о чем-то рассеянному, пьяному Гашеку. Танаис и Саттар, полулежа на звериных шкурах, живо обсуждали что-то на своем наречии. Итка споткнулась о большого рыжего кота, настолько осмелевшего, что он зашипел на нее вместо того чтобы убежать. Она шикнула в ответ и услышала смех Немтыря. Обернувшись на звук, столкнулась с ним лицом к лицу. Он открыл свой беззубый рот и высунул тонкий раздвоенный язык. Итка отшатнулась.

– Что-то ты рановато, – еще пуще расхохотался Немтырь. У него выпали волосы и отросла борода с серебристой бусиной. – Права была Эноля: немочь!

Она указала пальцем на маленькое украшение. «Зачем нужна эта бусина?» – хотела спросить она и не могла, но он понял ее без слов.