Первенцы

Ее разбудил ласково-колючий холодок по коже. Итка открыла глаза: печка остыла, Куница натягивал льняную рубаху. Просунув голову в воротник, заметил, что она проснулась, и сказал без улыбки:

– Давай скорее. Неладно что-то.

Теперь она услышала шум из внутреннего двора: какую-то ругань на хаггедском и лошадиное ржание. Одевшись, они с Куницей выскочили на улицу и едва не попали под горячую руку Саттара:

– Я же, драть его кобылой, говорил! – орал он, со всей силы захлопывая дверь амбара. Оттуда тянулась вереница кровавых следов. Итка осторожно заглянула через щель внутрь: на соломенной лежанке, раскинув руки словно для объятий, лежал окровавленный труп хранителя Анви.

– Угомонись, – мрачно буркнул Бруно. – Мы ее найдем.

У Итки кольнуло в груди: «Зофка! – едва не вырвалось у нее. – Я совсем о тебе не подумала». Она снова ощутила грызливую злость – ее напоили и одурманили, вынудив собственными руками собирать те дурацкие травы. Гашек, сидящий на стенке колодца, совершенно неосмысленным взглядом осматривал каждого присутствующего. Обычно это означало, что он напряженно о чем-то думает. Немтырь вошел в амбар с отрезом ткани в руках. Итка вспомнила свое видение и вздрогнула. Стоящая лицом к распахнутым воротам Танаис развернулась и быстро-быстро зашипела что-то на хаггедском наречии. Куница тронул Итку за плечо:

– Сейчас увидишь, что такое улей в муравейнике, – шепнул он и побежал к коновязи. Она безотчетно последовала за ним. В мгновение ока все, кроме Немтыря, оказались верхом и при оружии. Бруно оглянулся, нашел глазами Итку и Гашека и хотел вроде бы что-то сказать – но лишь покачал головой, тронул пятками бока буланого и первым выскочил на мост. Ханза бросилась через лес, в погоню.

Ветер свистел в ушах, трепал распущенные волосы. Когда в изрезанном голыми ветками утреннем свете замелькало впереди грязно-желтое платье, Итка придержала кобылу, чтобы не вылететь из седла. Бедная Зофка бежала, не оглядываясь, и цеплялась за коряги испачканной в крови юбкой. «Что он с тобой сделал, – чувствуя, как шевелятся волосы, подумала Итка. – Что мы с тобой сделали…»

– Стойте! – закричала она опередившим ее всадникам. – Подождите! Не надо!

Она проехала несколько шагов, и солнце вдруг засветило прямо в глаза, на мгновение лишив ее зрения. Итка прикрыла лицо ладонью и крепче схватила поводья. Вороная кобыла отчего-то сама, без понуканий, решила немного подвинуться вправо. Там, откуда она ушла, тут же вошло в землю метательное копье. Итка услышала недобрый смех Куницы и, не думая, помчалась вперед.

На широкой поляне в грязи умирала, раненная дротиком в шею, Красавица. Вокруг нее сошлись в неистовой схватке люди и звери; Итка заметила несколько синих шапок. Злые, поджарые охотничьи псы защищали неизвестных, с которыми билась ханза. За дубовым стволом спряталась выбившаяся из сил Зофка. Итка пригнулась к шее вороной, уклоняясь от летящего копья.

Среди враждебных незнакомцев были женщины – она сразу поняла, что это воительницы-иш’тарзы. Одна из них снова прицелилась, чтобы бросить дротик, но с дерева на нее прыгнул мелкий зверек, впившись острыми зубами в шею. «Куница, – догадалась Итка. – Спасибо». Она нашла взглядом Гашека и потянулась за луком и стрелами: его отрезали от остальных два грозных «синяка». Итка решила последовать примеру товарищей и оставить лошадь, чтобы не испытывать удачу с колдовскими собаками. Без всадницы вороная тут же сообразила резво ускакать прочь. Гашек совершил неудачный выпад копьем и чуть не лишился руки. Итка сделала первый выстрел, тяжело ранив хаггедца. Второй обернулся и получил стрелу в основание шеи. Неприятелей осталось по одному на каждого в ханзе – и еще охотничья псина. «Ну, давайте, – разгорячилась Итка. – У меня еще целый колчан».

Одна из воительниц крикнула что-то, обращаясь, наверное, к Саттару и Танаис, но вместо ответа получила от громилы неприличный жест. Затем она взглянула на Итку, и от этого взгляда у нее защекотало спину. Положив стрелу на тетиву, она ждала, сама не зная, чего. Агрессивно рявкнула у ног хаггедки гончая. Итка решилась, выстрелила и ощутила вкус крови во рту. Воительница упала навзничь. Собака прижала острые уши. Забилось быстрее сердце. Потерявший в бою свою шапку «синяк» успел издать возглас удивления – и был безжалостно убит гончей. Вдруг как-то глухо охнул Куница: у него в плече выросла стрела. Итка даже не поняла, когда последняя иш’тарза успела выстрелить, но сделать это еще раз ей не удалось – Танаис оказалась ловчее. Остался один «синяк», чью смерть Итка уже не увидела: позабыв о собаке, которую тоже зарезали, она осматривала рану Куницы. Рванулась было дернуть стрелу за древко, но убрала руки, услышав над ухом рев Саттара:

– Не тронь, дура!