Первенцы

Гашек был с ним солидарен. Он наконец понял, что на земле лежали никакие не мешки, а мертвые буланые кони. «Сколько крови», – с ужасом осматривал он место жестокой бойни, стоя плечом к плечу с главарем.

– А где Итка? – разлепив пересохшие губы, спросил он наконец не то окружающих, не то самого себя.

– А как ты думаешь? – скрестив на груди руки, горько усмехнулся Бруно. – На полке в оружейной остался примечательный пыльный след от старой булавы. Воспитанная девочка, не поехала в гости с пустыми руками.

«Так вот что это было», – только теперь догадался Гашек, вспомнив недавнюю беседу с Иткой. Ему захотелось стукнуть себя по лбу, как делал иногда старший киртовский конюх. Возникло странное ощущение, будто он все это уже видел, и когда Куница, сидящий на стенке колодца, гулко ударил по ней пяткой, Гашек понял: «Точно. В тот день, когда убили Анви и Красавицу. Только тогда сидел на колодце я». Он повертел головой, заметив, что до сих пор не встречал еще Немтыря – не то чтобы ему этого, впрочем, очень хотелось. Толмача нигде не было, но кроме Гашека его отсутствие, казалось, никого больше не беспокоило.

– Ушла ночью, – бесстрастным голосом произнесла Танаис, – значит, уже на месте.

– Не могу понять, зачем бы ей делать это сейчас, – задумчиво покрутил свою бусину Бруно. – Если только кто-то не сказал юной госпоже, где прячется Ройда.

Все посмотрели на Куницу.

– А я-то что? – обиделся он. – Это ты у нас самый говорливый.

– Да, тить, неужели?! – рассвирепел Саттар и навис над Куницей темной тучей. Жонглер вскочил на ноги и сжал кулаки, а фокусник раздался в груди, как будто намерен был его сдуть. – А не ты ли ее…

– Прекратите! – неожиданно строго приказал главарь. Когда хаггедец сдулся обратно, а Куница снова сгорбился над стенкой колодца, заговорил своим обычным голосом. – У нас две проблемы: нет переправы, нет лошадей. Когда решим их, тогда и убьем друг друга.

– А вы можете позвать, не знаю, стайку орлов и велеть им перенести нас по воздуху через ров?

Теперь все посмотрели на Гашека, и он понял, что сморозил какую-то глупость. Высоко в небе, будто издеваясь, надрывно закричала перелетная птица.

– Ну, я поплыл, – наконец прервал молчание Саттар, кивнув главарю, и принялся стаскивать с себя обувь; видимо, определенный план действий они продумать успели. Бруно по-дружески ударил его по плечу и обратился на чужом языке к Танаис. Хаггедка коротко уточнила какую-то деталь и, снова с таинственной полуулыбкой на губах, направилась вглубь двора.

– Приятно, когда тебя понимают, – усмехнулся чему-то своему главарь. – У нас с Танаис всегда хорошо получалось.

«Мне тоже казалось, что я понимаю Итку», – почесав бороду, подумал Гашек, а вслух спросил:

– Это на ней ты собираешься жениться?

Бруно ответил не сразу. Куница бесшумно спрыгнул с колодца и исчез где-то среди каменных стен. Наконец главарь со вздохом развел руки в стороны:

– Я бесконечно ценю и уважаю ее, но в этом мы не можем друг другу помочь. А вот и Немтырь, – обрадовался он и подозвал товарища. – Вдвоем тут управитесь?

Гашеку снова пришлось взглянуть на мертвых коней. «Ну как же так!» – только и хотелось воскликнуть ему. Немтырь жестами объяснил, куда нужно оттащить трупы, и вскоре о братцах-буланых напоминала лишь огромная лужа крови на угрюмой черной земле. Гашек с опаской покосился на толмача: тот, в отличие от остальных, совсем не выглядел расстроенным. Он вообще выглядел с каждым днем все страннее и подолгу пропадал в темных уголках замка. Чем больше нового Гашек узнавал об этих людях, тем меньше твердости было в его о них суждениях. «Интересно, что Немтырь думает обо мне?» – задался он совершенно праздным вопросом и даже расстроился, что вряд ли когда-нибудь получит на него ответ.

Через открытые ворота Гашек заметил, как с того берега машет рукой голый по пояс Саттар. Мимо бодро прошагала хаггедка с несколькими острыми кольями и огромным мотком каната на плече. Немтырь снова куда-то пропал, а рядом с Гашеком очутился сосредоточенный Бруно.

– Куда подевался Куница? – сощурился главарь. – Будь любезен, сообщи нашему другу, что здесь нуждаются в его участии.

Гашек кивнул: он точно знал, где надо искать. В последнее время, проходя мимо этой двери, он каждый раз замедлял шаг, осторожно прислушивался – и спешил уйти, если в самом деле что-то «такое» слышал. Итка сказала бы, что он мается дурью, и была бы, наверное, совершенно права. Гашек зашел в комнату и прислонился к стене напротив окна, ожидая, когда Куница перестанет мять в руках короткую жилетку и обратит на него внимание; они оба в этом никогда не признались бы, но им нужно было друг с другом поговорить. Гашек вдруг вспомнил, как хозяйка хутора чинила эту самую жилетку, приговаривая, что ночи теперь холодные. С тех пор ночи становились только холоднее, а шрам на бедре все не давал и не давал покоя. «Но хоть не чешется больше, как раньше, – содрогнулся он, ощутив знакомое покалывание в ране, – а у Куницы сейчас то самое время». Снаружи послышался чей-то победный возглас, а потом – стук забиваемого в землю кола.