Первенцы

Клокочущий вой превращается в визг, врезается в гнилую плоть лезвие кинжала, и в этот момент Марко рывком поднимают на ноги. Нетопырь взлетает под крышу, пока его не прихлопнула тяжелая лапа, Бруно наносит чудовищу еще один размашистый удар. Мрачная тень с застывшей гримасой, кажется, задевает его когтями, но потом он снова оказывается ловчее. «Беги отсюда, дурак!» – с силой толкает он Марко в плечо и в два быстрых движения добивает противника – если в нем оставалась жизнь, чтобы ее отнимать. Полосу света темной стрелой пересекает нетопырь, под ногами мешается чей-то труп. «Жильма, твою мать! – зовет Бруно срывающимся голосом. – Горун!» Смельчак не отзывается, а на пиршественный стол падает оторванное черное крыло. Марко выбивает дверь и слепнет от ударившего в глаза серебристого света: пока они были внутри, дождь закончился, позволив неприветливому солнцу немного выглянуть из-за туч. Они ставят засов на место, и он понимает, что умрет, если прямо сейчас не сделает глоток воды; на коленях он подползает к луже и пьет из нее, как взмыленный конь. Бруно ложится на спину у крыльца длинного дома и истерически смеется: «Мать твою, даже Горушка! Что ж за… ха-ха-ха-ха!»

Когда они добираются до своих, Марко задает волнующий вопрос: «Почему я, а не он?» – не представляя, каким может оказаться ответ. Бруно поправляет повязку на свежей – несерьезной – ране, всматривается в него цепкими зелеными глазами и вдруг говорит: «Потому что я здесь по поручению твоего брата». Он прочищает горло: «Тебя прислали за мной следить?» Потирая вплетенную в волосы бусину, Бруно мотает головой: «Это никак с тобой не связано». «Гребаный подсвечник, – думает Марко, а вслух спрашивает: – Тогда с чем?»

Итка вскинула голову.

– Он искал амулет, который дает силу десяти медведей?

– Если бы только десяти, – очень сухо произнес Марко. – Как много ты знаешь о колдовстве?

«Знаний никогда не бывает достаточно», – сказал как-то Бруно, подводя итог одной из своих баек. Итка сделала глубокий вдох. В ушах забилось еще одно, маленькое сердечко. Мышка забралась наверх по ножке стола и прыгнула прямо к ней в ладонь; Итка почесала ее крохотную голову пальцем. По повисшей в воздухе напряженной тишине стало очевидно, что Марко расценил знак верно. Отпустив мышь восвояси, она решила спросить о другом:

– Зачем Гельмуту нужен был этот амулет?

Он как будто очнулся от оцепенения.

– А почему люди ищут власти? Гораздо важнее, зачем он теперь нужен Бруно. Он говорил тебе, что его мать была хаггедкой?

Итка, призадумавшись, отвела глаза, через бойницу заметила, как взметнулся черный конский хвост: «Нужно ее напоить. Вдруг она только выглядит такой безразличной, а на самом деле ей нужна забота».

– Нет, – наконец сказала она, – но я подозревала.

– А о том, что мы с ним почти год воевали бок о бок? – Итка только беззвучно открыла рот, Марко поджал губы и цокнул языком. – После случившегося Бруно не перестал думать о своем задании, но решил на время остаться в армии. В походе я узнал его достаточно. Уверен, теперь он убивает берстонцев с таким же задором, с каким резал хаггедцев. Он поделился со мной своей историей от самого детства до смерти отца, не называя никаких имен. Кроме одного – имени любимой женщины, которая помогла ему бежать из замка прежде, чем люди мачехи до него добрались. Когда Ветта сказала, что хочет назвать сына Войцехом, я подумал, будет правильно дать этому имени новую жизнь. Хорошо, что Свида исполнил мою волю. И хорошо, что ты не родилась мальчиком.

«Иначе ты и меня презирал бы, как Войцеха». В ее голос просочился яд:

– Может, тебе будет отрадно знать, что дядька страшно мучился перед смертью?

– Да, – прямо ответил Марко, – он это заслужил. Недостойный и мерзкий был человек.

Итка сорвалась.

– Ты меня бросил! – выкрикнула она ему в лицо. – Ушел и оставил своего ребенка на такого человека! Именно этот недостойный человек был рядом со мной, когда погибла бабушка!

– Я тоже там был, – спокойно возразил он. Она не спросила, как это вышло: он хотел рассказать все сам. – После поражения в Клюквенной пади – это было за год до конца войны – я перестал спать, потому что каждую ночь ко мне приходила Ветта. Звала на помощь, плакала, умоляла ее навестить. Я думал, что могу с этим жить, но потом мои сны превратились в кошмары. Ветта выла не своим голосом, корчилась в мучениях, впивалась мне ногтями в лицо. Это продолжалось неделю за неделей, и однажды я сдался. Покинул лагерь в темноте и помчался на запад, к ее кургану. Когда приехал в Ольху, она уже горела. До госпожи Берты я добраться не смог, только Гашека оттащил подальше от огня. Он был такой чумазый, что я даже не сразу его узнал. А тебя…

– Теперь я это помню, – сказала Итка. Как бы ей хотелось, чтобы Гашек мог быть здесь сейчас. – Почему ты не остался?