Первенцы

Бруно вежливо принес извинения и сделал товарищам знак. Оставив меч, Гашек поймал себя на мысли о том, что чувствует себя без него неуютно. Теплая еда и питье помогли немного расслабиться. Постояльцев можно было пересчитать по пальцам одной руки, и ханза была здесь, наверное, основным источником шума: хлюпанья, звона, сербанья и тяжелого дыхания. Гашек сидел напротив Куницы и ритмично хлебал щи, пока лицо юноши вдруг не вытянулось, взгляд не застыл с диким выражением, а от губ не отлила кровь. Он вскочил с места, пронесся мимо, кого-то окликнул. Обернувшись, Гашек увидел дородную женщину, в которой нельзя было не признать хозяйку, с полной корзиной грязного белья. Куница налетел на нее безудержным вихрем, схватил за грудки и рявкнул:

– Где ты это взяла?!

Перепуганная хозяйка ткнула пальцем куда-то наверх, на съемные комнаты, и поспешила скрыться вместе со своей корзиной. Теперь Гашек понял, что вызвало такой переполох, и на затылке у него зашевелились волосы. Куница держал в руках черный кафтан с оторочкой из лисьего меха.

В два прыжка юноша забрался по лестнице на верхний этаж, где расположились три двери, и без разговоров высадил среднюю здоровым плечом. Комната, словно ожидавшая вторжения, ощетинилась острием меча. Куница нехотя поднял руки и отступил.

– А как же «в мое заведение нельзя с оружием»? – усмехнулся главарь, хлопнув по плечу прибежавшего на шум хозяина, но в глазах его заплясали недобрые искры.

– Как удачно, что вы сами заострили внимание на сделанном для меня исключении, – вдруг зазвучал откуда-то мужской голос. – Я ценю в людях наблюдательность. Стоит ли в знак, как говорится, доброй воли оставить вашего юнца в живых?

– Если вас не затруднит, – слегка склонил голову Бруно.

Из-за соседнего стола поднялся маленький, щуплый человек неопределенного возраста, на которого Гашек прежде не обратил внимания. Он выглядел добродушным, даже приятным и совершенно точно был при власти: неторопливые и уверенные движения выдавали в нем опытного управленца. Человек этот негромко присвистнул, меч исчез в глубине комнаты, и оттуда вышли два дюжих молодца, вооруженные до зубов.

– Расскажите же, что особенного в этом кафтане, – без улыбки сказал незнакомец, поманив пальцем своих охранников. – Мне самому любопытна история его происхождения.

Куница подошел к Гашеку и молча сунул ему в руки шерстяной подол. На черном кровь видна не слишком хорошо, а крови было очень много. Они переглянулись и пришли к одной и той же мысли: «Этого не может быть».

Но слова Перго Батенса, уполномоченного сборщика налогов, находившегося в прямом подчинении главного казначея, свидетельствовали об обратном.

Некоторое время назад господин Батенс проснулся в комнате другого постоялого двора и обнаружил, что был бесцеремонно ограблен. Потеря части денег, выданных на путевые расходы казначейством, и новеньких кожаных сапог расстроила его не столь сильно, как исчезновение печати ведомства, без которой выполнять должностные обязанности стало бы весьма затруднительно. Господин Перго, впрочем, не впал в отчаяние – вместо этого он вытряхнул из бурдюка четыре драгоценных камня и рассовал их в штопаные носки. В этих самых носках пришел он к дому, на который ему указали добрые люди, и с помощью условного стука вызвал на беседу одного из жильцов.

– Как я мог позабыть! Разрешите, как говорится, представить: мой правый друг Ухер, – широким жестом обвел он красное лицо одного из молодцев, – и левый друг, Стмелик.

Этим утром Перго и его друзья настигли незадачливых воров. Хотя не задался у тех только последний день жизни – в остальном, судя по набитым сумкам и карманам, дела их шли неплохо. Кроме печати, от которой они, к его радости, избавиться не успели, господин Батенс обнаружил в скарбе убитых и дорогой кафтан с пятнами засохшей крови.

– Мне не пришло в голову поинтересоваться, кого они за это время успели ограбить, – покачал он седеющей на висках головой. – Не могу знать, что случилось с владельцем этой вещи.

– Владелицей, – мрачно поправил Куница.

Перго охнул и схватился за щеку, как если бы у него ныл зуб.

– Если бедной девице довелось встретить на своем пути этих молодчиков, я судьбе ее, как говорится, не завидую.

Гашек протянул руку, чтобы запустить пальцы в мягкий лисий мех, попытался вдохнуть и потерял сознание.

Глава 20. Восьмерка кубков

Ее расталкивал дождь. Нежно, осторожно, как, наверное, будила бы ребенка любящая мать. Он касался невидимыми пальцами ее волос, лица, спины и рук, ласково шептал ей: «Поднимайся, иначе замерзнешь насмерть».

Она не хотела открывать глаза. Ей казалось, что если она это сделает, боль внизу живота почувствует движение и сожмет тиски сильнее – хотя куда еще сильнее? Дождь становился все более настойчивым. Между пальцев ползло что-то тоненькое и склизкое – может быть, дождевой червяк. Итка пошевелила мизинцем, но ничего страшного не случилось.

Потому что вряд ли могло случиться что-нибудь страшнее.