Первое дело Еремея

Еремей устал от разговоров больше, чем от похода. Иссушали его советы, изнуряли. Административный процесс требовал особых навыков, это не на мечах рубиться, не проповедовать, не исцелять даже. Встречаются люди, наделенные административными навыками от рождения, другие приобретали их каждодневным усердным служением, третьи не приобретали вовсе, сколь ни старались. Каждому овощу своё блюдо, учил величайший Лек-Сий.

Но священник поселения обязан быть администратором. Есть такое слово «надо», отец Еремей. Очень важное слово.

И он упорно вникал в скучные, но очень нужные и важные для поселения вопросы. О рационе рудокопов, о строительстве нового склада, о графике патрулей, о ссоре между Колом Эндером и Майклом Свингом, в результате которой у первого сломано ребро, а второй посажен в холодную… Положим, ссора — это по его части. Вразумлять гневливцев кому, как не духовному отцу. Но распоряжаться, сколько сена отпускать на клося? когда печь лепешки, к утру или к вечеру? устраивать банный день в шестицу или седмицу? нужно ли посыпать дорожки между бараками песком или сразу замостить камнем?

Помилуйте, нельзя же объять необъятного! И Еремей, и Брасье без обсуждения принимали решение, предлагаемое достопочтенный Хармсдоннером. Он старшина, кому и знать потребность поселенцев в купаниях в источнике, когда и как часто. Но достопочтенный Хармсдоннер всё продолжал и продолжал перечислять дела, вынесенные им на совет. Его дела, как наименее важные, шли последними.

Ничего. Он, Еремей, не даром хлебал из семинарского котелка, знал, всему наступит конец.

И наступил. Старшина в последний раз заглянул в бумажку (так, для порядка, память у достопочтенного Хармсдоннера была отменная), и, обведя остальных советников утомлённым взглядом, сказал:

— Теперь, кажется, всё.

Капитан Брасье откинулся на стуле с видом счастливым и радостным: избавился от докуки. Еремей в душе и сам чувствовал себя так же, но счел неподобающем сану легкомыслием столь откровенное проявление эмоций. Он, напротив, остался сидеть, словно пытаясь вспомнить, не упущено ли чего важного.

На самом деле важное уже прозвучало — решено было продлить осадное положение на четверть луны. Во-первых, не исключалось совершенно, что где-нибудь поблизости находится и другой отряд рэт-лемутов, хотя оснований для подобного предположения вроде бы и не было. Во-вторых, следовало воспользоваться случившимся для того, чтобы проверить, насколько эффективно поселенцы способны проводить необходимые для осадного положения действия. Пусть осадное положение послужит хорошей тренировкой. И, в-третьих, оставалась опасность повторения прошлогодних исчезновений.

— У вас есть что-то ещё? — доброжелательно спросил старшина.

— Нет, пожалуй нет, — чуть помедлив ответил Еремей с видом, что вообще-то есть, но терпит до следующего совета.

— Вот и хорошо, вот и ладно. Да, отец Еремей, остался маленький вопрос о вашем местопребывании.

— Да он уже решен. Разумеется, отец Еремей будет жить в казарме, — поспешно ответил богатырь. — Раз осадное положение, то всё ясно.

— Да? — старшина вопросительно посмотрел на священника.

Вообще-то ясно ничего не было, осадное положение предписывало лишь всем трем советникам находиться в защищенных местах и иметь возможность срочно связаться друг с другом. Он с таким же успехом мог остаться здесь, в доме совета. Или принять предложение Хармсдоннера и пожить под его кровом. Или затребовать для себя отряд стражей границы, пусть охраняют его дом и церковь.

Но в каждой из возможностей были свои «но». Не так много было в скиту стражей границ, чтобы обеспечивать охрану дома священника. А у Хармсдоннера — молодая дочь. Он, отец Еремей, конечно, выше подозрений, но всё же, всё же… А Дом Совета, чем он лучше казармы? Ничем. Получалось, в казарме ему самое место.

— Так будет лучше, — подтвердил он слова Брасье.

Казарма встретила его, как старого знакомого. Людей в ней было много больше, чем в прошлый раз, чувствовалось нервное возбуждение, которое пытались скрыть деланным спокойствием и уверенностью.

Брасье сразу же пошёл инструктировать стражников, Еремей же почувствовал, что сил у него больше нет. Совершенно. Ещё бы, только-только отошёл от болезни. Да и отошёл ли?

Он пошёл в отведенную каморку, лёг на койку и закрыл глаза, приказав себе проснуться за склянку до захода солнца. Небольшой, а отдых. И когда в точно отмеренное время Еремей проснулся, то чувствовал себя бодрее, нежели утром. Все-таки ушёл ещё на шаг дальше от недуга.

Он не без труда отыскал Брасье. Богатырю тоже не помешал бы сон. Сколько сил прибавилось Еремею, столько же, если не вдвое, убавилось у Брасье.

— Что-нибудь случилось, капитан?

— Нет, ничего. Совершенно ничего, — капитан попытался улыбнуться, но вышло неважно.

— Тогда, прошу вас, назначьте меня в патруль.

— Вас, отец Еремей? Но зачем?

Набраться опыта. Посмотреть своими глазами, каков Но-Ом ночью. Почувствовать, какие ветры дуют, — всё это Еремей сказал, но только про себя. А вслух ограничился неопределенным мычанием.