Первое дело Еремея

Вот и название придумалось — сайрин-лихорадка. Ничего название. Нужно описать её. Это даже его долг, как первого больного. Он, конечно, так и назовет болезнь — сайрин-лихорадка, хотя, возможно, позже заклинатели дадут болезни название «Лихорадка Еремея». Пусть хоть что-то после Еремея останется.

Действительно, мысли позволяли себе некоторую вольность. Не расслабляться, не расслабляться.

И хорошо, что не расклеился, не раскис. Потому что к нему в дом зачастили прихожане — по двое, по трое, а то и сразу впятером. Просили совета, изъявляли желание поработать для церкви, хотели получить разъяснение по богословским вопросам, приносили разные диковинки, могущие, по их мнению, заинтересовать священника, хотели прибрать в доме, поковыряться в маленьком садике, посадить необыкновенно душистые цветы или дерево, что через пять, самое большое, шесть зим даст плоды.

А когда в назначенный час после вечерней службы прихожане расходились по баракам (новый устав вступал в действие с завтрашнего дня), каждый из них почёл своим долгом выразить отцу Еремею признательность за душевные слова, которыми он одарил всех добрых поселенцев Но-Ома.

Не оставалось сомнения — поселенцы выражали священнику сочувствие и поддержку.

Это ободрило Еремея. Знать, что ты нужен людям, дорогого стоит. И дом ему уже не казался узилищем, а стражи — тюремщиками.

Стражи и сами чувствовали неловкость положения, старались держаться неприметно и скромно. Дело служивое, поставили охранять, вот и охраняем.

Усердная приборка дома дала результаты поразительные — кругом блистало чистотой. Кто-то не пожалел даже андалового масла, невесть каким образом очутившегося у поселенца, и теперь от скромной мебели веяло духом богатства и солидности.

Ничего, пусть. Он, Еремей, постарается не возгордиться.

Но напряжение дня давало о себе знать. Нужно бы полечиться. Да, кстати, а где отец Колыван хранил свою аптечку? Кажется — Еремей не помнил точно, — он уже искал её? Еремей ещё раз, теперь внимательно, осмотрел домик. Ну не может такого быть, чтобы отец Колыван был вовсе без лечебных средств и снадобий.

Но их не было.

Подпол, тут должен быть подпол. Еремей не гадал, в семинарии учили и строительству. Дом без подпола — всё равно, что корова без вымени. Нефункционален.

Приглядываясь к полу, он подошёл к ложу, откинул его вверх и закрепил специальным крюком. Нужно будет впредь всегда днём держать его убранным, и места больше, и пристойнее.

Он правильно подумал, вот он, люк.

Еремей потянул за кольцо. Крышка откинулась тихо. А сделана отлично, двойная, меж досок ящичек с мхом-ледовиком для сохранения хладости и сухости.

Деревянная лесенка вела вниз, в подпол.

Ему показалось, будто он уже видел и люк, и лестницу. Вот только что внизу?

Еремей зажег свечечку, и стал спускаться. Хорошее подполье, глубокое.

Правильно он подумал, аптека отца Колывана находилась именно здесь. В маленькой подземной комнатёнке было стыло, но сухо. Простые, грубые, но прочные полки стояли у стен, и на них были банки с плотно притёртыми крышками, бутыли, бутылки и бутылочки с самыми разными жидкостями, берестяные короба с травами, и ещё много, много чего. Аптека настоящего заклинателя.

У одной стены стоял алхимический стол, над ним нависал колпак, от которого отходила труба, отходила и терялась вверху. Верно, выходит куда-нибудь меж кустов садика, что рос у дома.

Вдруг под ногою Еремея что-то хрустнуло. Ах, это чёртов палец. И свежий, не успел обсыпаться (чёртовы пальцы служили недолго — через четверть луны раствор, которым пропитывали деревяшку, терял способность к воспламенению, вместе с этим меняя свой цвет с красного на серый, и ссыпался с палочки прочь).

Кто-то здесь побывал, и уже после смерти отца Колывана. Возможно даже — после того, как Еремей поселился здесь.

Он подносил свечечку поближе к банкам и бутылям, читая надписи на римском языке. Богатство, огромное богатство. Понятно, почему оно хранилось здесь. Нет, не покражи опасался отец Колыван, кто же осмелится украсть что-нибудь у Заклинателя? Но — тепла. Тепло старит, а лёд хранит. Здесь, внизу, вода и лёд были в равновесии — вода оставалась водою, лёд — льдом.

Некоторые названия он знал лишь понаслышке — тинктура рога белого риноцеруса, пульверис субтилиссимус усов сурийского тигра, ягоды человек-корня. Тут даже был Красный Корень, добытый в загадочной Ра-Амони, месте, которое картографы помещают далеко на юге, в краях, отдаленных от Рутении обширными Голубыми Пустынями, пропитанными Смертью и отчаянием. Некоторые и вовсе считают, что Ра-Амонь находится по другую сторону Лантического моря-окияна, и ходят туда лишь слуги Нечистого одними им ведомыми путями. А капли Адского мыслителя? Несмотря на страшное название, капли были вполне безобидным, но эффективным средством при недугах, вызванных тоскою и одиночеством. Или средство Акропулоса: попьёт его старик, и через год полон рот новых зубов!

Некоторых же снадобий Еремей не знал вовсе. Помеченные словом «Венена», снадобья эти держались в самых дальних углах, и Еремей благоразумно решил там их и оставить.