Первый день весны

В понедельник я вышла из дома задолго до начала уроков, когда улицы еще были полны перезвона молочных бутылок. Молочник увидел меня и помахал рукой, но не поставил на наше крыльцо ни одной бутылки, потому что мы не заказывали доставку молока. А миссис Уолтер заказывала. Она жила по соседству, держала птиц в клетках и была такой старой, что начала расти в обратную сторону, уменьшившись так, что была уже едва выше меня. Молочник поставил на ее крыльцо две бутылки, сел обратно в свою таратайку и поехал прочь. Я забрала одну бутылку только тогда, когда он скрылся за углом. Миссис Уолтер однажды выбранила меня за то, что я слишком громко кричала в нашем саду на заднем дворе, и к тому же она невероятно стара, и ей не нужно столько молока. На ходу я делала большие глотки; сливки, скопившиеся наверху, забивали горло. Дойдя до стенки, я увидела Сьюзен, которая сидела на земле, прислонившись спиной к кирпичам. Волосы у нее были спутаны. Я села рядом, и она подняла на меня взгляд бесцветных глаз.

— Почему твои волосы стали такими ужасными? — спросила я и прижала молочную бутылку к колену.

Сьюзен посмотрела на собранные в крысиный хвостик волосы, свисающие через плечо.

— Просто стали, — ответила она.

— Они все свалялись.

— Да.

— Твоя мама потеряла расческу?

— Не знаю.

На коленях у нее лежала раскрытая книга «Таинственный сад»[7], и Сьюзен смотрела на страницу, но мне казалось, что на самом деле она не читает. Когда я в последнее время видела Сьюзен, при ней всегда был «Таинственный сад», и он всегда был открыт на одной и той же странице. До того как Стивен умер, она каждую неделю приносила с собой новую книгу.

— Почему ты не дома? — спросила я.

— А ты почему? — сказала она.

Я поводила бутылкой по колену, чтобы отыскать самое холодное место на стекле. Сьюзен снова уставилась в книгу, но так и не перевернула страницу — ни разу. Она была одета в кофту с длинными рукавами, свисавшими до самых пальцев, и края рукавов были изжеваны до ниток. Пока я смотрела на нее, Сьюзен взяла несколько ниток в рот и стала жевать их. Я не была уверена, осознает ли она, что делает.

— Твоя мама недавно приходила на игровую площадку, — сказала я.

— Знаю.

— Откуда?

— Мама Вики привела ее домой. Она сказала папе о том, что случилось.

— Она плакала?

Сьюзен качнула головой вперед-назад в странном, как у робота, кивке и сунула в рот еще несколько ниток от своего рукава.

— Она что-нибудь делает, кроме плача?

— Спит.

— Она делала еще что-нибудь, кроме как присматривала за Стивеном, пока тот был жив? Или работала только его мамочкой?

— Сьюзен и Стивена, — произнесла она. Было в ее голосе что-то острое, словно лезвие бритвы, спрятанное в ватном шаре. Я не поняла, что она имела в виду.

— Что?

— Сьюзен и Стивена. Она была мамочкой нас обоих. Ее работой было присматривать за нами обоими.

— Неважно.

— Так вот, больше она этого вообще не делает.

— Хочешь молока? — спросила я.

Сьюзен взяла у меня бутылку и допила молоко несколькими шумными глотками. Когда молоко кончилось, вытерла губы тыльной стороной кисти и отправила бутылку в канаву. Я не сказала ей, что миссис Банти дает конфеты в обмен на бутылки, которые ты приносишь в магазин. Уже пожалела, что сказала Донне.

— Полиция все еще часто бывает у вас дома? — спросила я.

— Да.

— Что они делают, когда приходят?

— Задают вопросы маме и папе.

— Какие вопросы?

— Про Стивена.

— А тебя они о чем-нибудь спрашивают?

— Нет.

— Тогда откуда ты знаешь, какие вопросы они задают?

— Мне слышно через дверь гостиной.

— Они еще не знают, кто его убил?

— Нет.

На этот раз воспоминание было теплым; в животе зажегся крошечный огонек.

— Как ты думаешь, они смогут это узнать?

— Не знаю.

— Мне кажется, не смогут.

Сьюзен только пожала плечами. Она была словно мокрый лист салата. Совсем неинтересной. Я поскребла ногтями свои руки с внутренней стороны и выскребла целую тучу белой пыли. Подумала о тюбике с кремом, лежащем на полке в углу школьного медицинского кабинета. Когда экзема начинала кровоточить в школе, мисс Уайт отправляла меня в медицинский кабинет, и миссис Брэдли намазывала мои руки кремом — таким толстым слоем, что я могла бы написать на нем свое имя. Иногда я до крови расчесывала себе руки под партой, пока мисс Уайт не видела, просто чтобы пойти в медицинский кабинет и сидеть там с руками, покрытыми белыми рукавами из крема. Пока Сьюзен притворялась, будто читает «Таинственный сад», я водила ногтями по коже: шкряб-шкряб-шкряб. Я воображала, как прыгаю в ванну, полную крема, и он охлаждает мои расчесы и волдыри.

— Сколько времени? — спросила я.

— Не знаю, — ответила Сьюзен, не глядя на свои часы.

— Дай сюда, — сказала я и потянула ее запястье к себе.

— Они не работают. Остановились.

— Тебе нужно попросить свою маму, чтобы она отвела тебя в торговый центр. Там вставляют батарейки в часы. Наверное, там она сможет купить и новую расческу.