Первый день весны

Как только мы вышли из дома, нас окатила густая волна жара, и платье прилипло к спине от пота. В такие дни, если мы были в школе, то к началу перемены молоко уже прокисало и сворачивалось. Множество мамочек сидели возле домов, подоткнув юбки выше колен; некоторые из них держали на коленях младенцев, одетых только в подгузники и слюнявчики. У Пита на голове была панамка, которую когда-то носила Линда. Он был похож на жирный гриб. Я считала, что это нелепо, но знала, что некоторые взрослые сочтут такое милым, поэтому мы взяли его с собой в магазин — на тот случай, если миссис Банти окажется одной из таких взрослых. Но оказалось, что она не из таких. Когда я подняла Пита на руки, она сказала:

— Ну уж нет. Я знаю все твои трюки, Крисси. Сегодня они не сработают.

— Нет у меня никаких трюков.

Это неправда — я чемпионка по разным трюкам.

— Мы присматриваем за Питом. У его мамочки болит голова. Он хочет немного лакричного ассорти.

— Милая история. А теперь идите прочь.

Пит захныкал, и Линда вынесла его из магазина, а я бросила на миссис Банти взгляд, как бы говоривший: «Посмотрите, что вы наделали! Теперь всем плохо, и это все ваша вина». Но вид у нее был отнюдь не такой виноватый, как следовало бы.

— Кыш отсюда, Крисси, — сказала она. — И не пытайся ничего стибрить. Я слежу за тобой, как Господь в небесах.

Я зажала уши ладонями и крикнула:

— Как мне надоело, что все только и делают, что твердят о скучном старом боге! — И выбежала из магазина.

День тянулся жутко долго — делать было нечего, и не было ничего вкусного поесть. Мы пошли на игровую площадку, потому что не могли придумать больше ничего. Там были Донна и Бетти, они играли в «ладушки» под деревом.

— А где та маленькая девочка, которая была с тобой в прошлый раз? — спросила я у Донны.

— Рути?

— Ага.

— Ее мама не позволяет ей много играть на улице, — ответила она. — Считает, что это небезопасно.

Я жалела, что Рути здесь нет. Я помнила, как шлепнула ее по руке. Мне это понравилось. Линда присоединилась к игре в «ладушки», но я отказалась, потому что «ладушки» — это игра для малышей. Вместо этого я влезла на дерево, засела среди ветвей и стала смотреть в сторону переулка. Отсюда можно было разглядеть краешек синего дома, и при виде него у меня в животе зашипели пузырьки. Я ухватилась за одну из веток, расположенных повыше, и повисла на руках.

— Смотрите! Смотрите на меня! — крикнула я.

Донна продолжила играть.

— Так кто угодно может, — сказала она. — Ты не особенная.

— Зато я знаю кое-что особенное, ты, лампа!

Мои руки начали выворачиваться из суставов, но я продолжала держаться.

— И что же? — спросила Бетти.

— Я знаю, кто убил Стивена, — сказала я. Мне не нужно было вспоминать, воспоминание уже было здесь, на самой поверхности мозга. Когда я произносила эти слова, внутри словно непрестанно взрывался вкусный фейерверк.

— Да заткнись ты, Крисси, — фыркнула Донна. — Перестань выделываться. Стивен умер сто лет назад. Всем уже плевать.

Мои пальцы соскользнули, и я упала. Донна засмеялась. Ярость взвилась во мне петлей лассо. Я пнула Донну в зад. Бетти взвизгнула и хлопнула меня по ноге. Я пнула и ее тоже. Они обе заплакали, и я обозвала их плаксами, а Линда принялась причитать над ними, и я обозвала ее чокнутой. Смотреть на этот плач было ужасно скучно. Мне казалось, он длится уже часов семь, и я предложила Линде пойти на брусья и устроить соревнование: кто дольше провисит вниз головой.

— Нет, — сказала она. — Мне нужно присматривать за Питом.

— Бетти? — спросила я.

— Нет, — ответила та. — У меня спина болит.

— Лампа? — спросила я.

— Нет, — сказала Донна. — Я тебя не люблю. И меня зовут совсем не так.

— ПОЧЕМУ МЕНЯ НИКТО НЕ ЛЮБИТ?! — взревела я.

Никто не сказал то, что должен был сказать — что на самом деле они меня любят, — поэтому я сердито уселась под деревом и стала дергать траву из земли.

— Людям не плевать на то, кто убил Стивена, — сказала я, когда все перестали хныкать.

— Ну и кто это сделал? — спросила Бетти.

Донна толкнула ее в бок локтем, намекая, что об этом вообще не надо говорить.

— Не скажу, — ответила я. Не собиралась делиться с ними этим секретом.

— Вот видишь, — фыркнула Донна. — Ничего ты не знаешь.

— Знаю. Но вам не скажу. Линда, пойдем куда-нибудь еще, они мне надоели.

Она валялась на спине, задрав ноги в воздух, и помогала Питу балансировать на ее подошвах. Пит визжал и хватался за ее руки.

— Я хочу остаться здесь.

— А я не хочу.

— Можешь идти, если хочешь. А я останусь. Питу тут весело. Останусь здесь.

Тиканье у меня в голове стало громче. Каждое «тик» звучало как удар захлопнувшейся двери. Я посмотрела на пухлые ноги и руки Пита, на его голову, склоненную к груди Линды.

— Ты выглядишь по-дурацки, Линда, — сказала я. — Выставила трусы напоказ. — Она опустила Пита на землю и одернула платье. — Давай поиграем в прятки, — предложила я.

Пит захлопал в ладоши.

— Пьятьки! Пьятьки!

Тиканье. Громче. Шипение. Дробь.

— Давайте, — повторила я. — Линда, ты будешь водить. Считай.