Первый день весны

Она удивилась, потому что обычно, когда мы играли в прятки, я водила первой, а иногда и второй, третьей, четвертой и вообще единственной, если мне так хотелось.

— Ладно, — сказала она. — Пит, ты будешь в моей команде.

— Нет, — возразила я и взяла его за запястье. — Он в моей команде.

Он захныкал и потянулся к Линде, но я наклонилась и прошептала ему на ухо:

— Если пойдешь со мной, дам тебе мармеладных мишек.

Он перестал ныть и захлопал в ладоши. У меня не было никаких мармеладных мишек, но он об этом не знал.

— Ты точно хочешь пойти с Крисси? — спросила его Линда.

Он кивнул и пропищал:

— Пьятьки!

— Только не заставляй его прятаться в опасные места, — предупредила она.

— Знаю, — отозвалась я.

— Ладно. Считать до тридцати или до сорока?

— До ста.

— Что? Мы никогда не считаем до ста. Это слишком долго.

— Нет, не долго. Если ты будешь считать до ста, мы сможем спрятаться получше. Давай, начинай.

Линда посмотрела на Донну и Бетти, но Бетти была слишком занята тем, что пыталась привести в порядок плетенку из маргариток, а Донна слишком старалась быть похожей одновременно на лампу и картошку. Линда повернулась лицом к дереву.

— Раз… два… три…

Донна и Бетти вместе побежали к кустам в дальней части площадки. Я потянула Пита в другую сторону. К воротам. Прочь с площадки. Вверх по улице. За угол. Тиканье у меня в ушах было таким громким, что я была уверена: весь остальной мир слышит его. Пит уже вынужден был перейти на рысцу, чтобы угнаться за мной, но мне нужно было, чтобы он бежал еще быстрее. Свернув за угол, мы уже не видели игровую площадку, и я не слышала, как Линда считает у дерева. Я пыталась вести отсчет у себя в голове, на каждый тик называя очередное число. Наверное, она уже дошла до тридцати. У меня оставалось еще семьдесят тиков, пока она не начнет искать.

Когда мы добежали до конца Копли-стрит, Пит волочил по земле свою больную ногу. Я уже видела впереди вход в переулок, но мы были еще недостаточно близко. Если Линда начнет искать сейчас, она найдет нас до того, как мы доберемся туда. Пит выкрутился из моих пальцев и остановился посреди тротуара.

— Пойдем, — сказала я. — Быстрее.

— А мишки? — спросил он, протягивая руку.

— Получишь, когда придем туда, — ответила я, указывая на синий дом. — Вон, видишь? Нам нужно туда. Это место для пряток.

Я подняла его и прошла несколько шагов, держа его на руках, но он был слишком тяжелый и постоянно соскальзывал вниз.

— Давай уже, идем, — повторила я, когда Пит в третий раз плюхнулся на землю. Он помотал головой — подбородок его дрожал — и прижал к глазам кулачки.

— Линда… — прохныкал он.

— Она придет, — сказала я. — Встретимся с ней там. Идем.

Мы были уже почти в самом конце улицы. От синего дома нас отделяла только полоса земли, тянущаяся в сторону переулка и поросшая кустарником, но когда мы прошли мимо церкви, из машины вышел полицейский и встал посреди тротуара, преграждая нам путь.

— Всё в порядке? — спросил он тоном, явно подразумевавшим: «Всё совсем не в порядке».

— Да, — ответила я. — У нас все хорошо.

— Куда вы идете? — спросил он.

Нужно было думать очень быстро. Мы были уже в самом конце дороги, а эта дорога вела только к переулку и к церкви.

— В церковь, — сказала я.

— Тогда вы не с той стороны дороги, — заметил он.

— Знаю. Мы как раз собирались перейти дорогу, но вы нам помешали.

— Странное время для церкви. Сегодня не воскресенье.

— Там наша мама. Помогает викарию приготовиться к воскресной школе. Сказала прийти к ней, как закончим играть на площадке.

Полицейский кивнул так, как кивают взрослые, когда раздумывают, верить тебе или нет.

— Вы, случайно, не собирались пойти туда? — спросил он, указывая в сторону переулка.

— Нет. Нам туда ходить не разрешают. Там опасно.

— Это правильно. Очень опасно.

— Да, очень, — подтвердила я.

Желудок сжался в комок; я гадала, сможем ли мы еще попасть к синему дому до того, как Линда закончит считать. Мне не понадобится много времени. Это совсем ненадолго. Полицейский наклонился, чтобы взглянуть на Пита получше. Тот прекратил плакать и просто таращил глаза.

— Ты в порядке, сынок? — спросил полицейский. — Что это ты слезы льешь?

— Это мой брат, — сказала я. — Он всегда плачет. И пахнет.

Полицейский засмеялся.

— Твой брат, а? Как, ты сказала, тебя зовут?

— Линда. Линда Мур. А это Пит.

Он перевел взгляд с меня на Пита и сложил губы трубочкой.

— Вы не очень-то похожи, а?

Я сделала шаг к нему и приложила ладони ко рту. Он медленно наклонился, так что мои ладони образовывали туннель от моих губ к его уху.

— Он мне не родной брат, — прошептала я. — Мои мама и папа усыновили его. Поэтому они любят меня больше, чем его. Но он не должен это знать.

Я отошла на шаг, и полицейский выпрямился. Потом он кивнул, словно говоря: «Я сохраню твою тайну», — и улыбнулся Питу.

— Ладно, дети, — сказал он. — Давайте я переведу вас через дорогу и отведу к вашей мамочке. Удостоверюсь, что вы добрались целыми и невредимыми.

— Сколько времени, сэр? — спросила я.

Мне не хотелось называть его «сэром», потому что он мне не нравился, но я решила, что так будет лучше. Полицейский посмотрел на свои часы.