Первый день весны

Я понимала, что она чувствует. Когда с тобой случается что-то плохое, люди все время говорят «бедная» и «ты такая стойкая» и делают это для того, чтобы тебе стало лучше; но вместо этого тебе только становится хуже, потому что ты не хочешь быть бедной и стойкой, ты просто хочешь, чтобы это плохое с тобой не случалось. Так было, когда я оказалась единственной в четвертом классе, чьи мама и папа не пришли, чтобы посмотреть на выступление на сборе, и мисс Уайт сказала: «Твои папа и мама не будут присутствовать, Крисси? Бедная девочка!» — и я пнула ее по голени с такой силой, что на ее колготках появилась дыра. После этого она хотела не допустить меня к выступлению, но не могла этого сделать, потому что больше некому было произносить мои слова. И слова Линды.

Мамочки только-только занялись своим обычным сплетничаньем, когда мамочка Стивена издала булькающий вскрик, и все вокруг вдруг начали всплескивать руками. Я перегнулась через Донну, чтобы мне было лучше видно.

— Что случилось, Мэри? — спросила миссис Харольд.

— Это не он, — сказала мамочка Стивена.

— Кто — не он? — не поняла мамочка Вики.

— Не он, — повторила мамочка Стивена.

— Что ты имеешь в виду? — спросила мамочка Донны.

Мамочка Стивена наклонилась вперед и схватила газету с полки под кофейным столиком. Я поднялась на колени, чтобы мне было лучше видно, но дурацкие мамочки столпились вокруг нее тесным полукругом и загораживали обзор, так что мне пришлось встать и зайти с другой стороны, чтобы посмотреть. На первой странице газеты была фотография маленького мальчика, а над ней было напечатано:

СПУСТЯ СТОЛЬКО ВРЕМЕНИ НИКТО НЕ АРЕСТОВАН: ДУШИТЕЛЬ ДЕТЕЙ ВСЕ ЕЩЕ НА СВОБОДЕ.

Мамочка Стивена тыкала пальцем в страницу, но при этом отворачивала голову, уткнувшись подбородком в свое плечо. Вена на шее выпирала из-под кожи, как фиолетовый червяк.

— Это не он, — еще раз сказала она.

— О боже, это Роберт, — произнесла мамочка Роберта. Она приложила ладонь к груди и тяжело задышала. — Это мой Робби.

— Как они могли перепутать? — спросила мамочка Вики.

— Они были на фото вместе, — пояснила мамочка Роберта. — На школьном празднике. Вот, видите, рука Стивена. Все говорили, что они словно близнецы.

— Значит, они разрезали фото и взяли не того мальчика? — уточнила мамочка Донны.

— Ленивые свиньи, — сказала мамочка Вики. — Неужели так трудно было проверить?

— Наверное, торопились, — сказала миссис Харольд.

— Это мой Робби, — повторила мамочка Роберта.

Мамочка Стивена хлюпала носом. Она выронила газету, но пальцы ее были скрючены так, будто она по-прежнему держала ее, а слезы текли по щекам настоящими потоками. Я отошла к чайному столу, взяла маленький кекс и салфетку, вернулась обратно к дивану, где сидели мамочки, и протянула ей салфетку. Мамочки прекратили щебетать. Мамочка Стивена посмотрела на меня, взяла салфетку и прижала к лицу.

— Спасибо, — сказала она.

— Это было мило с твоей стороны, Крисси, — заметила миссис Харольд.

Все, похоже, были очень удивлены тем, что я сделала что-то милое. Я сунула кекс в рот целиком и попыталась проглотить, но он застрял. Мамочка Вики подошла и хлопнула меня по спине. Кекс выскочил у меня из горла, и я сплюнула его в ладонь — липкий, раздавленный в кашицу. Я протянула его ей и сказала:

— Больше не хочу.

— Ох, Крисси… — Она вздохнула, сморщив нос. — Отвратительно. Выброси в ведро.

И подтолкнула меня в сторону кухни. Мне не понравилось, что она назвала меня отвратительной. Я обошла ведро и сунула пережеванный кекс в щель между холодильником и плитой — просто для того, чтобы преподать урок мамочке Вики. Я слышала, как она в соседней комнате со звоном расставляет чайные чашки на блюдца.

— Честно говоря, — услышала я ее слова, — этому ребенку нужна хорошая порка.

Я знала, что она говорит обо мне, поэтому вернулась в гостиную.

— Нет, — сказала я.

— Что «нет», малышка? — спросила миссис Харольд.

— Мне не нужна хорошая порка.

— Ох, не думаю…

— Мне нужно совсем не это.

— Я думаю, что, наверное… — снова начала миссис Харольд.

— Никому не нужна порка.

— Конечно, ты…

— И вообще порка не бывает хорошей.

Мамочка Стивена встала, медленно и тяжело, как будто ее тело было горой мокрого песка, из которого она хотела построить замок. Все остальные мамочки всплескивали руками и чирикали, и я решила, что мне уже плевать на эти споры насчет хорошей порки. Я не думала, что мамочка Вики действительно стала бы пороть меня, даже если она думала, будто мне это нужно. Она слишком меня боялась. Большинство людей боялись — по крайней мере, немного. Именно так, как мне нравилось.