Первый Феникс

Что значит снять ее? Это не муха, застрявшая в плафоне люстры. Она достаточно сильна, чтобы пробить потолок и держаться на нем, и ему, Юре, предлагают снять этого монстра? И… что сделать потом? Он надеялся, что она снова примет облик ребенка, и тогда он смог бы попробовать – только попробовать. Но Гадюка прав, если она услышала их разговор – ни о каких играх речи идти не может. Он глубоко дышал, ожидая нападения и зная, что все закончится за один удар.

Но этого почему-то не происходило. Феникс не двигалась с места, издавая разорванным горлом хлюпающие влажные звуки. Почему? Почему еще не кинулась, ведь она прекрасно знает, где находится каждый из них. Может ли…

– Сестренка, – строго отчеканил он, – спускайся.

– Не хочу, – ответила феникс после некоторого промедления, – ты обманешь, ты лжец!

– Я не буду ругаться, ласточка, – охотник выталкивал слова через зубы.

– Будешь! Ты врун, ты будешь ругаться!

– Не буду, – мрачно повторил он. – Спускайся.

– Нет! – шипела феникс.

– Тогда я заставлю тебя.

Охотником вдруг завладели уверенность и твердость, граничащие с жестокостью. Все это время он вдыхал темноту вокруг полной грудью, заполняя легкие до предела, настолько, что они болели, требуя выдоха. И темнота заструилась по его венам, впитанная через нежную поверхность легких; кожа снова закипела. Ладонь, на которой лежал едва светивший огонек, вздымалась крупными пузырями, едва не лопаясь и не выплескивая раскаленную черноту, которая бурлила в его мышцах, обжигая кости.

Тело действительно помнило.

– Не надо, я спущусь! – взвизгнула феникс.

Послышался быстрый скрежет пальцев о бетон, но он скоро затих. Охотник смотрел в темноту и чувствовал, что она приближается. Раздался треск лопнувшей кожи – его ноги залились темной, почти черной кровью, через потоки которой мелькнула белизной растущая кость. Огонек совсем потух, залитый смолью, хлынувшей из прорванных ладоней. Лоскутами повисли разорванные мышцы на плечевой кости – руки также стремительно удлинялись, но рос только скелет, а кожа и плоть, ставшие слишком малы, лопались и разрывались по всему телу.

Плечи отяжелели, и охотник наклонился чуть вперед, сгорбившись и разорвав натянутую кожу спины острыми позвонками, будто шипами. Он хотел закричать. Хотел вопить так, чтобы его услышали и «там», и «здесь». Не понимал, почему не умер, почему чувствует боль, хотя его сердце уже лежало на полу, а легкие висели, выпав из грудной клетки. Он не дышал, он не жил, но продолжал чувствовать нарастающую боль, не в силах закричать из-за изорванного горла. Удар – он во что-то уперся черепом. Потолок.

– Братик, извини, – взвизгивала феникс своим почти мужским хлюпающим голосом. – Не ругайся, пожалуйста!

«Лучше бы ты молчала, глупая», – пронеслось в голове охотника. Теперь он снова знал, где она, – услышал. Один неумелый рывок – слишком медленный, он не умел двигать такими длинными руками и таким широким торсом, – промах, охотник снова ударился в потолок, осыпавший его кусками бетона. Феникс с визгом отбежала в сторону, послышался глухой удар и сдавленный вскрик – один из камней ударил ее в голову.

– Братик, мне больно, братик!

«Дура». Охотник тряхнул окровавленным черепом, и, сориентировавшись, рванул вправо, придавив феникса оголенной до костей пятерней, словно клеткой. Та с визгом успела выскочить, охотник лишь полоснул ее острыми костяшками, содрав мышцы с левого бока. Он медленно сжал и разжал кулак, привыкая к огромной руке, несколько раз повел плечами, присел, приноравливаясь к выросшему скелету, который казался ему чересчур медленным и слабым только из-за того, что он не умел в нем жить.

– Братик, перестань! Не надо! – феникс рыдала в голос, навзрыд.

«Беги, дуреха». Она держалась за потолок одной рукой, извиваясь и пытаясь достать до глубокой раны на боку, из которой хлестала густая маслянистая кровь. Два шага – и он оказался рядом, совершенно бесшумно, незаметно. Махина его тела выросла перед ней будто из ниоткуда, а через мгновение огромная челюсть сомкнулась на поясе феникса. Воздух пронзил визг, переходящий в хриплый вопль.

– Отпусти!

Охотник ухмыльнулся, сильнее сжав челюсти. Он услышал, как хрустнул ее хребет, еще один резкий удар зубами – и феникс была перекушена надвое. Она рухнула на пол, стены задрожали от вопля. Охотник неуклюже упал на колени, замер над извивающимся телом феникса. Она кричала и пыталась дотянуться до пояса, будто думала, что ноги все еще там. Тяжелый кулак опустился рядом с ее головой – за ударом раздались негромкие щелчки, и вокруг феникса загорелась дюжина огоньков – намного ярче тех, что создавал Гадюка. Феникс завизжала и закрыла окровавленное лицо руками, пытаясь защититься.

– Еще живая… – прохрипел охотник, пораженно поняв, что его горло восстановилось.

Он протянул к ней руку и, взявшись за тонкую шею указательным и большим пальцами, одним быстрым движением сломал ее позвоночник.