Первый ученик

- Сядь, - улыбаясь, дернул его за брюки Долгополов.

Лебедев посмотрел на него и, вдруг покраснев, снова опустился на траву.

- Эх ты, Петя, Петя, - тихо и добродушно засмеялся Долгополов и, похлопав приятеля по плечу, крикнул весело гимназисткам:

- Товарищи, идите к нам!

Когда гимназистки подошли близко, он посмотрел на них и деланно строго сказал:

- Вы что же это? Ась?

Те в недоумении посмотрели на него.

- Вы что же это, - повторил Долгополов, - не поздравляете нас с Первым маем? Ась?

Тут все сразу заговорили, зашумели, засмеялись.

- Ох, - покачал головой рабочий в косоворотке, - молодые же вы, зеленые…

Но он произнес это не зло, а как-то тепло, по-отечески.

- А Паша Минаев не пришел еще? - спросила Аня у Лебедева, но спросила она это больше для того, чтобы скрыть свое смущение. Среди рабочих она и ее подруги были впервые. Какое-то чувство робости и неловкости сковывало их. Но вскоре это чувство прошло, так как рабочие заговорили с ними просто, искренне, по-товарищески.

У Ани раскраснелись щеки, она то и дело посматривала по сторонам, и ее мучило нетерпение, хотелось скорее дождаться того главного, ради чего пришла она сюда сама и привела подруг.

- Ох, будет вам от вашего начальства! - сказал рабочий в косоворотке и засмеялся.

- Пусть. Не так страшно, - расхрабрились гимназистки.

- Анна Шурупова, пожалуйте к доске-с? Вы почему это не явились Первого мая-е на урок-с, - подражая Швабре, крикнул Долгополов.

А роща все наполнялась и наполнялась людьми.

- А вы чего здесь? - вдруг искренне удивился Лебедев, увидя Медведева и Корягина.

- Так… - ответил Корягин. - Мы тоже…

- Чего - тоже?

Корягин с Медведевым переглянулись.

- Вот, - сказал, наконец, Медведев и вытащил из кармана полуфунтовую гирьку. - Вот. Мы тоже.

- О-го-го! Вот это так да! - засмеялся сидевший поблизости рабочий. - Только вы, гимназистики, все-таки того… С гирькой-то не спешите. Тут на драку нас и без вас постараются натравить. Спрячь-ка гирьку, а лучше дай-ка ее сюда. Уж если придется пустить ее в дело, так я лучше тебя пущу.

- Пожалуйста, - любезно сказал Медведев и отдал гирьку. - Если бы я знал, я бы еще и фунтовую принес.

Прибежал и Минаев и еще несколько гимназистов. Но вдруг все увидели Лихова.

- Лихов! Вася! - бросились к нему бывшие его одноклассники. Лихов улыбался, жал друзьям руки, но тут внимание всех отвлек чей-то голос. Все повернули головы и увидели высокого стройного рабочего, взобравшегося на большой пенек и говорившего оттуда.

- Товарищи! - кричал он громко. - Сегодня, в Международный день Первого мая…

Все, кто был в роще, быстро окружили оратора.

Это был Алферов. Его, после истории с мастером, продержали несколько дней в полиции, а из литейных мастерских совсем уволили.

- Товарищи! - громко и четко говорил Алферов, и все его напряженно слушали. Он говорил о революционном значении дня Первого мая, о международной рабочей солидарности, о приближающихся революционных боях с царским правительством, о партии, которая руководит рабочими, и о их ближайших революционных задачах и закончил свою речь возгласом: «Да здравствует Первое мая! Да здравствует революция! Долой самодержавие!»

- Долой самодержавие! - подхватили со всех сторон.

- Долой царя! - звонко выделился голос Ани.

Вслед за Алферовым стали выступать и другие ораторы. Тут же около пня, служившего трибуной, стоял и рабочий Люба.

Вдруг к нему подбежал взволнованный Володька Токарев и что-то шепнул на ухо. Люба нахмурился и передал услышанное Алферову. Алферов сейчас же поднялся на пень и крикнул собравшимся:

- Товарищи! Полиция пронюхала место нашего собрания. Будьте спокойны. Сейчас же расставим посты. При первом сигнале расходитесь небольшими группами и усаживайтесь тут же на лужайках. Делайте вид, что вы собрались на пикник. У кого есть что закусить, раскладывайте еду на газетах, на платках. Понятно? Главное же, товарищи, спокойствие! Не поддавайтесь на провокации.

Спрыгнув с пня, Алферов с помощью Любы выслал разведчиков, которые разбрелись по окраинам рощи и стали следить - не покажется ли где полицейский наряд.

В качестве разведчиков Володька захватил с собой Корягина и Медведева.

Они оба поглядывали на бывшего своего одноклассника с чувством какого-то почтения и восторга и не знали, как теперь с ним разговаривать: так ли, как разговаривали когда-то в классе, или по-иному. Ведь они понимали, что Токарев уже оторвался от гимназии, что он живет какими-то другими, новыми интересами, им мало знакомыми и не всегда понятными, что оборвалась какая-то нить, которая еще не так давно крепко связывала их с любимым рыженьким Мухомором.

- Ну как, Володька? - осторожно спросил Корягин.

Он сам не знал, о чем хочет спросить приятеля, и поэтому, задав вопрос, смутился и потупился.

- Ничего, - так же неопределенно ответил Мухомор. - А вы?

- Мы тоже ничего, - сказал Медведев, и они умолкли, не зная, о чем еще говорить. И только тогда, когда выбрали место для наблюдения за полицией, когда уселись за деревом и стали следить, только тогда они вновь почувствовали прежнюю свою дружбу и сразу нашли общий язык.