Песчаная роза

Когда час назад оставили верблюдов у хозяина какой-то хибарки в предместье и вошли в город, Ксения встрепенулась. Как давно она не видела города! После пустыни и туарегской медины он показался ей просто огромным. А главное, это был, несомненно, французский город: по набережной прогуливались по-европейски одетые люди, слышалась французская речь, видны были красивые дома. Один, из красного кирпича, был построен даже не в колониальном алжирском, а прямо в парижском стиле. Ксения остановилась якобы для того, чтобы получше его разглядеть, на самом же деле в надежде, что ей удастся с кем-нибудь заговорить, а потом… Что потом, она, правда, не знала, но это было и не важно: Кабир все равно сжимал ее руку как клещами и не позволял сделать ни шага в сторону. Он потянул ее за собой, ей пришлось подчиниться, и вскоре они оказались вот здесь, в застроенном лачугами порту, где у причала качались уже не яхты под разноцветными флагами, а одни лишь простые рыбацкие лодки.

«Качаются разбойничьи фелюги, горят в порту турецких флагов маки», – снова некстати всплыло в памяти.

В одну из лачуг Кабир и постучался. Дверь открыла женщина в чадре. Кабир что-то сказал, женщина кивнула. Не входя, он втолкнул Ксению внутрь и захлопнул за ней дверь.

«Оставил на подержание. Как верблюда», – поняла она.

Женщина подняла сетку чадры. У нее оказалось лицо злобной ведьмы из «Тысячи и одной ночи». Она произнесла что-то резкое, будто выругалась, и указала на низкую дверь в стене. Чтобы войти в эту дверь, которую ведьма открыла перед ней, Ксении пришлось согнуть колени и нагнуть голову. Дверь за ней закрылась. Лязгнул, задвигаясь, засов.

Свет и воздух проникали в эту комнату через узкое отверстие под потолком. На полу лежали кошмы и подушки. Очередная тюрьма. Сколько времени ей предстоит здесь провести? Да не все ли равно!

С той самой минуты, как туареги подобрали ее в пустыне после папиной смерти, Ксения гнала от себя мысль о своем полном одиночестве. До сих пор ей это удавалось. И вдруг сейчас эта страшная в своей простоте мысль ударила ее: на всем белом свете нет ни единого человека, которому она не то что нужна или тем более дорога, но который хотя бы знает о ее существовании. Если она исчезнет, никто не прольет о ней ни слезы. От нее не останется на земле ни следа, ни даже тени.

Она задохнулась, как будто удар был нанесен наяву. Потемнело в глазах, холодный пот потек по спине, задрожали руки, ослабели ноги. Ксения положила на пол свой оставшийся от экспедиции рюкзак, в который умещались все ее вещи, села на кошму, привалилась спиной к стене.

«Я не должна об этом думать. Не думать, и всё. Малодушие ничему не служит, папа не зря же говорил. Надо просто гнать от себя такие мысли. Как дурные сны».

От этих слов, даже произнесенных беззвучно, стало как-то полегче.

Лачуга была глинобитная, снаружи слышался портовый шум. Через отверстие под потолком доносился запах моря. Потом запахло жаровней, дымом. Потом дверь приоткрылась и женская рука переставила через порог тарелку с жареной рыбой, а вслед за ней глиняный кувшин.

«Как собаке», – подумала Ксения.

Но она была голодна, а рыба, свежевыловленная кефаль, дразнила и запахом своим, и видом. Кувшин был наполнен водой такой холодной, что на глине выступили крупные капли.

Вздохнув, она съела рыбу, запила водой, полила из кувшина себе на руки и умылась. От еды и скудной гигиенической процедуры ощутила почти что бодрость, но ненадолго – тут же навалилась усталость. Ксения легла на кошму и, едва коснувшись головой подушки, уснула.

Глава 22

Проснулась она от того, что луна светила прямо в лицо. Свет был такой яркий, каким лунный свет бывает только на юге.

Как ни странно, ей ни одной минуты не потребовалось, чтобы вспомнить, где она и что с нею происходит. Подняв голову с кошмы, Ксения обвела взглядом комнату.

Наверное, предстоит остаться здесь по меньшей мере до утра. Не ночью же Кабир выйдет в море. Да и ладно. Горшок для естественных нужд стоит в углу, а окажется она у своего господина через день, через два или через месяц, не все ли ей равно?

От того, как она мысленно назвала Ахмеда, Ксения поежилась. Но лучше называть его так почаще, и даже вслух. Она должна смириться со своей участью. Иначе не вынести того, что ее ожидает в гареме. И золотые украшения не помогут.

Логические доводы помогали, впрочем, тоже слабо – она не смогла сдержать судорожный всхлип.

Дверь открылась так неожиданно, что Ксения вздрогнула. Что в такой час может понадобиться от нее ведьме из «Тысячи и одной ночи»? Но в комнату заглянула не ведьма, а Кабир. По резкому тону, которым он что-то проговорил, и по жесту, которым указал на рюкзак, Ксения поняла, что путь ее продолжится прямо сейчас. Что ж, пусть так. Она закинула рюкзак за плечо и, согнув голову, шагнула за порог.