Пески Марса. [Перевод (полный) Н.И. Яньков]

Он был благодарен Брэдли за молчание, возможно и тот столь же ошеломлен великолепной торжественностью момента. Звезды такие яркие и многочисленные. Поначалу Гибсон не мог найти даже самых знакомых созвездий. Затем нашел Марс, самый яркий объект на небе рядом с Солнцем, и таким образом определил плоскость эклиптики. Очень осторожными всплесками газовых струй, он развернул скафандр так, что его голова указала на Полярную звезду. Звездная картина снова стала узнаваемой.

Медленно скользил взглядом вдоль Зодиака, задаваясь вопросом, многим ли еще довелось пережить такое. (Скоро таких станет достаточно, и волшебство потускнеет от обыденности). Вскоре он нашел Юпитер, а затем Сатурн — по крайней мере, так ему казалось. Гибсон не искал ни Землю, ни Венеру, — солнечный свет ослепил бы в одно мгновение, повернись он в ту сторону.

Бледная полоса света соединяла два полушария неба вместе, и было видно все кольцо Млечного Пути. Гибсон совершенно отчетливо видел разрывы вдоль его края, где целые континенты звезд, казалось, пытались оторваться и отправиться в самостоятельное путешествие. В Южном полушарии черная бездна Угольного Мешка[17] зияла, как туннель, пробуренный сквозь звезды в другую вселенную.

Эта мысль заставила Гибсона повернуться к Андромеде — призрачная линза света. Он мог бы прикрыть ее ногтем большого пальца, но это была целая галактика[18], такая же огромная, как охватывающее небо кольцо звезд, в чьем сердце он сейчас парил. Этот призрак был в миллион раз дальше звезд, а они были в миллион раз дальше планет. Как жалки были все человеческие путешествия и приключения на этом фоне!

Гибсон искал Альфу Центавра среди созвездий Южного полушария, когда заметил нечто такое, что на какое-то мгновение не смог идентифицировать. Среди звезд плыл огромный белый прямоугольный объект. Таково было первое впечатление Гибсона, затем он понял, что его чувство перспективы было ошибочным и что на самом деле он видел что-то совсем маленькое, всего в нескольких метрах от себя. Но даже тогда прошло некоторое время, прежде чем он узнал в этом межпланетном страннике то, чем он был — совершенно обычный лист бумаги, очень медленно вращающийся в пространстве. Что могло быть обычнее и необычнее этого?

Прошло некоторое время прежде чем Гибсон убедился, что это не иллюзия. 

Брэдли ничуть не удивился: — «В этом нет ничего особенного, мы выбрасываем мусор каждый день  и, так как у нас нет никакого ускорения, кое-что может висеть вокруг. Как только мы начнем тормозить, все наше барахло нас обгонит и вылетит из Солнечной системы».

«Как это совершенно очевидно», — подумал Гибсон, чувствуя себя немного глупо, ибо нет ничего более смущающего, чем тайна, которая внезапно испаряется. Вероятно, это был черновик одной из его собственных статей. Хотелось бы получить его в качестве сувенира. Но не было никакой возможности поймать и посмотреть как на него повлиял космос, не выдернув шнур, который связывал его с «Аресом». 

Когда он будет мертв уже целую вечность, этот клочок бумаги все еще будет нести свое послание среди звезд и что там было написано, он никогда не узнает.

Норден встретил их, когда они вернулись в шлюз, в хорошем настроении.

Но Гибсон был не в том состоянии, чтобы замечать такие детали, — он все еще был затерян среди звезд и пройдет некоторое время, прежде чем он вернется в свое нормальное, прежде чем его пишущая машинка начнет тихо стучать, когда он попытается вылить свои эмоции на бумагу

— Времени хватило? — спросил Брэдли, когда Гибсон скрылся из виду.

— Да, даже пятнадцать минут осталось. Мы отключили вентиляторы и сразу же обнаружили утечку с помощью старой доброй техники дымовых свечей. Глухая заклепка и пятно от нее, остальное сделала быстросохнущая краска; мы можем заделать внешний корпус, когда будем в доке, если это того стоит. Мак проделал в высшей степени искусную работу — талантище. Зря он пропадает в астрогаторах.

Глава 6.

Для Мартина Гибсона путешествие проходило достаточно гладко и приятно. Как всегда, он сумел устроиться с максимальным комфортом, не только в материальном плане, но и в отношениях с окружающими. Он немало написал и хорошего и среднего,  но знал, что только на Марсе развернется в полную силу.