Пески Марса. [Перевод (полный) Н.И. Яньков]

Несколько шагов они молчали . Затем Хэдфилд заметил:

— Это довольно рискованно. Ты ему полностью доверяешь?

— За последние недели я часто его видел. По сути, он на нашей стороне. Видишь ли, здесь вершатся такие дела, о которых он писал всю свою жизнь, и ему хочется принять в них участие, хотя он до сих пор не может этого осознать. Ошибкой с нашей стороны было бы позволить ему, с его подозрениями вернуться на Землю. Тем более не зная, о чем ему известно.   

Последовало еще одно долгое молчание. Они достигли края купола и уставились на мерцающий марсианский пейзаж, тускло освещенный сиянием, исходящим из города.

— Я должен все обдумать, — сказал Хэдфилд, поворачиваясь, чтобы идти обратно. — Конечно, многое зависит от того, насколько быстро все движется.

— Когда, хотя бы приблизительно, сказали?

— Нет, черт бы их побрал. Ученые и сроки — вещи несовместные.

Мимо прошествовала молодая пара, держась за руки они ничего не замечали.

Уиттакер, кивнув на влюбленных, усмехнулся:

— Это мне напомнило… Ирен, кажется, влюбилась в этого юнца, как его там, — Спенсера.

— Ну, я даже не знаю. Может просто легкое увлечение — свежее лицо, романтика профессии.

— Всем хорошеньким девушкам нравятся моряки, да? Только не говори, что я тебя не предупреждал!

 Вскоре Гибсону стало совершенно ясно, что с Джимми что-то случилось, и ему потребовалось не более двух попыток, чтобы прийти к правильному ответу. Он вполне одобрял выбор мальчика: Ирэн казалась ему очень милым ребенком, судя по тому немногому, что он о ней знал. Она была довольно бесхитростна, но это не обязательно было недостатком.

Гораздо важнее было то, что она обладала веселым и жизнерадостным нравом, хотя раз или два Гибсон ловил ее в очень грустном настроении. Кроме того, она была очень хороша собой; Гибсон уже достаточно повзрослел, чтобы понимать, что это не так уж и важно, хотя Джимми мог думать по другому.

Гибсон решил не говорить на эту тему, пока Джимми сам не начнет. По всей вероятности, у мальчика все еще было впечатление, что никто не заметил ничего. Однако когда Джимми объявил о своем намерении временно устроиться на работу в Порт-Лоуэлл, стало очевидно, что поговорить придется.

В этом не было ничего странного, действительно, это была обычная практика среди экипажей космических кораблей, которые очень быстро начинали скучать от безделья между полетами. Работа, которую они выбирали, была неизменно технической и каким-то образом связана с их профессиональной деятельностью; Маккей, например, проводил вечерние занятия по математике, в то время как бедный доктор Скотт вообще не имел отпуска, а сразу же по прибытии в Порт-Лоуэлл отправился прямиком в больницу. 

 Но Джимми, похоже, хотел перемен. В бухгалтерии не хватало персонала, и он подумал, что его знание математики может пригодится. Этот поразительно убедительный аргумент, вызвал у Гибсона  неподдельное удовольствие.

— Мой дорогой Джимми, — сказал он, выслушав. — Зачем ты мне все это рассказываешь? Нет ничего, что может помешать тебе устроиться.

— Я знаю, — сказал Джимми, — но поговори с мэром Уиттакером, так будет проще.

— Если хочешь, я поговорю с Хэдфилдом.

— Ой. Нет, я не должен… — начал было Джимми. Затем он попытался исправить свою ошибку. — Не стоит беспокоить его по пустякам.

— Послушай, Джимми, — сказал Гибсон твердо. — А почему бы и не признаться? Это твоя идея, или Ирэн тебя подговорила?

Стоило проделать весь путь до Марса, чтобы увидеть выражение лица Джимми. Он был похож на рыбу, которую только что вытащили из воды:

— Я и не думал, что ты знаешь. Ты ведь никому не расскажешь, правда?

Гибсон уже собирался сказать, что в этом нет никакой необходимости, но что-то в глазах Джимми заставило его отказаться от всяких попыток пошутить.

Колесо совершило полный оборот; он снова был в той, погребенной под  двадцатью годами, весне. Он точно знал, что сейчас чувствует Джимми, и знал также, что ничто из того, что может принести ему будущее, никогда не сравнится с теми эмоциями, которые он сейчас открывал для себя. Его эмоции — новые и свежие, как в первое утро мира. Возможно, позже он снова влюбится, но воспоминание об Ирэн будет формировать и окрашивать всю его жизнь — точно так же, как сама Ирэн будет воспоминанием о каком-то идеале, который он принес с собой в эту вселенную. 

— Я сделаю все, что в моих силах, — мягко сказал Гибсон, искренне желая этого.

Хотя история могла повториться, она никогда не повторялась в точности, и одно поколение могло учиться на ошибках прошлого.

Хотя некоторые вещи не поддавались ни планированию, ни предвидению, но он сделает все, что в его силах, чтобы помочь, и на этот раз, возможно, исход будет иным.

Глава 11.

Загорелся янтарный свет. Гибсон сделал глоток воды, осторожно откашлялся и проверил, все ли бумаги с его сценарием лежат в правильном порядке. Независимо от того, сколько раз он вещал, его горло всегда ощущало это первоначальное стеснение. В диспетчерской у пульта управления инженер-связист подняла вверх большой палец. Он видел ее через стекло. Янтарь резко сменился на красный.