Пески Марса. [Перевод (полный) Н.И. Яньков]

(Мне следовало бы с самого начала объяснить, что планета «Б» притягивает к себе лучшие мозги «А», что является еще одной причиной раздражения «А»).

Это открытие сулит почти неограниченные перспективы для будущего «Б», но его применение сопряжено с определенными рисками, а также с отвлечением значительной части ограниченных ресурсов «Б». Тем не менее, план предлагается — и быстро отвергается «А». За кулисами идет затяжное перетягивание каната, но родная планета непреклонна.

Тогда перед колонистами встают две возможности. Они могут вынести этот вопрос на всеобщее обозрение и обратиться к общественности в мире «А». Но этот путь почти безнадежен, ставит их в невыгодное положение, так как консерваторы легко могут перекричать всех. Другой вариант — продолжать выполнение плана, не ставя в известность Землю — я имею в виду планету «А», — и именно это они в конечном счете решили сделать.

Конечно, было задействовано много других факторов — политических и личных, а также научных. Случилось так, что предводитель колонистов был человеком необычайной решительности, который не боялся ничего и никого ни на одной из планет. За ним стояла команда первоклассных ученых, и они поддерживали его. Итак, план был осуществлен, но никто еще не знает, будет ли он успешным. Мне очень жаль, что я не могу рассказать тебе конец этой истории: ты же знаешь, сериалы всегда обрываются на самом захватывающем месте.

— По-моему, ты мне уже все рассказал, — сказал Гибсон. — То есть все, кроме одной незначительной детали. Я до сих пор не знаю, что такое проект «Рассвет».— Он поднялся, чтобы уйти. — Завтра я вернусь, чтобы послушать последнюю часть твоего захватывающего сериала.

— В этом нет никакой необходимости, — ответил Уиттакер. Он невольно взглянул на часы. — Ты узнаешь об этом задолго до этого.

 Джимми перехватил Гибсона, когда тот выходил из административного здания.

— Я должен был быть на работе, — сказал он, задыхаясь, — но мне нужно было поймать тебя. Происходит что-то очень важное.

— Я знаю, — довольно нетерпеливо ответил Гибсон. — Проект «Рассвет» близится к завершению, и Хэдфилд покинул город. 

— О, — ответил Джимми, немного ошарашенный. — Я не думал, что ты знаешь. Но ты все равно  не все знаешь. Ирэн очень расстроена. Она сказала мне, что ее отец попрощался с ней прошлой ночью, как будто… ну, как будто он больше никогда ее не увидит.

Гибсон присвистнул. Это выставило все в ином свете. Проект «Рассвет» был не только глобальным, но и опасным. Такую возможность он даже не рассматривал.

— Что бы ни случилось, — сказал он, — завтра мы все узнаем — Уиттакер только что сказал мне об этом, но я думаю, что могу догадаться, где сейчас Хэдфилд.

— Где же?

— На Фобосе. По какой-то причине это ключ к проекту «Рассвет», и именно там сейчас Шеф.

 Гибсон мог заключить пари на точность этой догадки, сделав большую ставку. Хорошо еще, что некому было принять пари, потому что он был совершенно неправ. Хэдфилд был теперь почти так же далеко от Фобоса, как и от Марса. В данный момент он находился в небольшом космическом корабле, битком набитым учеными и их наспех собранным оборудованием. Играл с одним величайших физиков Солнечной системы в шахматы, и оба играли очень плохо, любому стороннему наблюдателю было бы совершенно очевидно, что они просто пытаются убить время. Как и все на Марсе, они ждали, но они были единственными, кто точно знал, чего они ждут.

 Долгий день — один из самых длинных в жизни Гибсона — медленно угасал. Это был день диких слухов и домыслов: у каждого в Порт-Лоуэлле имелась своя теория, которую им не терпелось высказать. Но так как те, кто знал правду, ничего не говорили, а те, кто ничего не знал, говорили слишком много, то с наступлением ночи город пришел в крайнее смятение. Гибсон собирался было поработать допоздна, но около полуночи передумал и лег спать. Он крепко спал, когда незримо, беззвучно, скрытый от него толщей планеты, проект «Рассвет» достиг своего апогея. Только наблюдатели в  космическом корабле видели, как это произошло. Они внезапно превратились из серьезных ученых в кричащих, смеющихся школьников.

 В предрассветные часы Гибсона разбудил грохот в дверь. Джимми кричал ему, звал наружу. Он торопливо оделся. Со всех сторон начали появляться люди, сонно протирая глаза и недоумевая, что же произошло. Послышался нарастающий гул голосов и отдаленные крики; Порт-Лоуэлл напоминал внезапно потревоженный улей. Прошла целая минута, прежде чем Гибсон понял, что разбудило город. Рассвет только начинался: восточное небо было залито первыми лучами восходящего солнца. Восточное? Боже мой, — это на Западе начинался рассвет