Пески времени

Тереза же слыла гадким утенком, и, по правде говоря, родители стеснялись старшей дочери. Если бы Тереза была просто некрасивой, все можно было бы решить с помощью пластической хирургии: укоротить нос, исправить линию подбородка и разрез глаз, – но проблема состояла в том, что черты ее лица были перекошены. Все располагалось как будто не на своем месте, как у комедийной актрисы, которая корчит гримасы на потеху публике.

Обделив Терезу красотой, Господь наградил ее ангельским голосом. Все заметили это, когда она впервые спела в церковном хоре. Прихожане изумленно внимали прекрасным чистым звукам, издаваемым ребенком. С возрастом голос Терезы окреп и стал еще прекраснее. В церкви она исполняла все сольные партии и чувствовала, что в этом ее призвание, но стоило оказаться за пределами храма, девушка становилась невероятно робкой и стеснялась собственной внешности.

В школе все дружили только с Моник. Мальчики и девочки ходили за ней толпами, чтобы поиграть или просто побыть рядом. Ее приглашали на все вечеринки. Терезу тоже приглашали, но лишь для того, чтобы не обижать семью, и девушка болезненно осознавала свою ненужность, когда слышала: «Послушай, Рене, нельзя пригласить в гости только одну дочку Фоссов. Это невежливо».

Моник тоже стыдилась уродливой сестры: ей казалось, что это бросает на нее тень. Родители относились к старшей дочери так, как должно: педантично выполняли свои обязанности, но не более того. Было очевидно, что обожают они Моник, поэтому у Терезы никогда не было того, о чем она так сильно мечтала: любви.

Она росла послушной девочкой, готовой помочь каждому, кто в этом нуждался, прилежно училась, обожала музыку, историю и иностранные языки. Учителя и окружающие испытывали к ней только жалость. Владелец одного из магазинов сказал однажды, когда Тереза вышла за дверь: «Господь проявил небрежность, создавая ее».

Единственным местом, где Тереза обрела любовь, была церковь. Ее любил священник, любил Господь. Она каждое утро ходила на мессу, не забывала о четырнадцати остановках крестного пути Иисуса и, становясь на колени под прохладными сводами церкви, ощущала его присутствие. Стоило Терезе запеть, все ее существо переполнялось надеждой и ожиданием. Ей казалось, что вскоре с ней непременно что-то произойдет и вся жизнь ее изменится. И мысль об этом придавала ей сил.

Тереза никогда не делилась своими горестями с родителями или сестрой, поскольку не хотела их обременять, а также держала в тайне их с Господом взаимную любовь.

Тереза обожала свою сестру. Они вместе играли в лугах, окружающих поместье, и Тереза всегда позволяла Моник одерживать победу в чем бы то ни было. Девочки вместе гуляли по окрестностям, даже спускались по вытесанным в склоне горы ступеням в раскинувшуюся у ее подножия деревушку Эз и прогуливались по узким улочкам мимо магазинов, перед которыми ремесленники торговали своими изделиями.

По мере взросления сестер сбывались предсказания горожан. Красота Моник расцветала, привлекая толпы поклонников, в то время как Тереза довольствовалась всего несколькими знакомыми и бо́льшую часть времени проводила за шитьем или чтением и лишь иногда ходила в деревню за покупками.

Проходя как-то мимо гостиной, она услышала беседу родителей: говорили о ней.

– Она так и останется старой девой и будет сидеть у нас на шее до конца наших дней.

– Может, найдет кого-нибудь. Ведь у нее такой добрый нрав.

Отец горько рассмеялся и заключил:

– Только вот парней в наши дни это мало интересует: им бы куклу в постель.

Тереза, вся в слезах, убежала прочь.

* * *

Она по-прежнему пела в церкви по воскресеньям, и благодаря этому случилось то, что могло изменить ее жизнь раз и навсегда. На одной из служб присутствовала некая мадам Неф, приходившаяся теткой директору радиостанции в Ницце. И вот в одно из воскресений, после того как услышала пение Терезы, она задержалась в церкви, чтобы поговорить с ней.

– Вы зря растрачиваете здесь свой талант. Ведь у вас необыкновенный голос, и грех этим не воспользоваться: то есть не заняться пением профессионально. Скажу без ложной скромности, я за версту вижу настоящий талант. Предлагаю вам спеть для моего племянника: он может записать вас для радио. Ну как, я вас заинтересовала?

Тереза не на шутку испугалась:

– Я… я не знаю.

– Обсудите мое предложение со своей семьей.

– Мне кажется, идея прекрасная, – сказала тогда ее мать.

– Не будет ничего дурного, если ты попробуешь, – согласился с ней отец.

Но у Моник было иное мнение на этот счет:

– Ты же не профессионал! Что, если осрамишься?

Моник пыталась лишить сестру уверенности в себе лишь по одной простой причине: боялась, что Тереза достигнет успеха и окажется в центре внимания, где всегда была она. «Несправедливо, что Господь наградил Терезу таким голосом, – считала она. – Что, если она станет знаменитой? Тогда про меня забудут, отодвинут на задний план».

Моник упорно отговаривала сестру от прослушивания, но в следующее воскресенье мадам Неф опять подошла к Терезе.