Песнь о крестовом походе против альбигойцев

«Клянусь, аббат Сен-Тибери весьма суров и свят;
И замок прочен и хорош, — так Папе рек легат. —
Нам граф сей замок передал как псам Господних стад,
Ведь волю Божью и твою он был исполнить рад».
5 На том легат закончил речь, оставив добрый след.
Но слово молвил не к добру, пред всеми встав, Фолькет.
Примас Тулузы так сказал: «Внемлите! Веры нет
Сим обольстительным речам, в душе граф носит ад;
И все сердца в его стране к еретикам лежат.
10 Я утверждаю и клянусь, что граф бесстыдно лжет,
Когда открыто и при всех еретиков клянет.
Недаром ереси гнездом стал весь его феод[418]

,Не только замок Монсегюр[419], тем паче замок тот
Собой буквально начинил сей нечестивый сброд.
15 И графа кровная сестра приносит Церкви вред:[420]
По смерти мужа своего, тому уж много лет,
Коснеет в ереси она, забыв, где тьма, где свет.
Сам граф паломников убил[421], на ком лежал обет
Мир от неверия спасать, хранить людей от бед,
20 От зла, что может причинить рутьер или файдит.
Отряд тех рыцарей Креста разгромлен и разбит...
Лежат обрубки рук и ног, костями луг покрыт.
В калек граф пленных превратил, забыв и честь и стыд,
О них, безногих и слепых, вся Франция скорбит.
25 И тот, кто это совершил, изгнанью подлежит».
Вильмюр те речи подтвердил. Его рассказ был сжат.
Сей рыцарь в страхе не отвел прямой и честный взгляд,
Такие вымолвив слова, скажу не наугад.
Рек рыцарь: «Право, я не знал, что в грозный час невзгод
30 Всех весть о бойне и резне в смятенье приведет,
Но лиц без глаз и без ноздрей, клянусь, был страшен вид».
«О Боже, — слышалось вокруг, — о чем он говорит?»
«Я протестую! — молвил граф. — Порукой мне — мой род!
Вся сила Церкви пресвятой вам права не дает
35 Поклеп на Знатность возводить, чернить весь мой народ.
Меня вам не в чем обвинить, коль это — правый суд.
Наполнен Верою святой моей души сосуд,
В нем — к Богу чистая любовь, коль это мне зачтут.
В мой дом ни ересь, ни чуму, могу сказать в ответ,
40 Никто не смог бы занести, иное — сущий бред.
Бульбон[422] — сокровище мое, опора и оплот,
Сошел столь чтимый мной отец там под могильный свод.
В упрек мне ставят Монсегюр... Но это ложь, навет,
Я не хозяин в замке том[423]. Я чту отца завет:
45 Родных любить и привечать, давая им приют,
Коль те, скитаясь по земле, приюта не найдут.
Пусть грешен замок Монсегюр, пускай в грехах до пят
Моя сестра, но я-то в чем, скажите, виноват?
Клянусь вам Господом Христом, что на Кресте распят,
50 Что тем паломникам святым, бредущим в зной и хлад,
Тем Божьим странникам, что путь, угодный Богу, длят,
Ни я, ни воины мои не ставили преград.
А тот, кто всюду сеет смерть, лжец, изверг и бандит,
Чей кровью весь запятнан плащ, на коем крест нашит,
55 Кем ныне разорен мой край[424], вовеки не уйдет
Живым и целым от меня, теряя ранам счет.
Мне люб калека без ноги и без ушей урод —
Таким стать должен негодяй, что веру предает.
А если о примасе речь, чей полон грязью рот,
60 То он лишь лживостью богат, скажу вам в свой черед,
Всех нас и Бога предает сей бывший рифмоплет[425].
Как жало, речь его остра, и жало точит яд,
Его прелестные слова и жалят, и язвят,
И тем, кто вторит сим речам, они бедой грозят.
65 Когда-то он жонглером был, чужим добром богат,
Но ложь возвысила его, теперь он стал прелат,
Никто ему не возразит, все перед ним дрожат.
Рифмач, в обитель удалясь, искал иных услад,
Но, став главой монастыря, как люди говорят,
70 Посеял смуту и мятеж, разрушив мир и лад.
Епископом Тулузы стал сей мерзкий лжец, и вот
Разжег он в том краю пожар, который всех пожрет;
На то, чтоб пламя погасить, не хватит бездны вод.
С тех пор, как вздумал сей примас учить заблудших чад,
75 Пять сотен тысяч христиан уже в гробу лежат,
Нет больше мира на земле, везде царит разлад.
Антихрист он, а не прелат, скорей он черту брат,
Чем пастырь пресвятой!»