Песнь о Роланде. Коронование Людовика. Нимская телега. Песнь о Сиде. Романсеро

LX

²⁵¹⁰

На холм по склону граф Гильом взлетел.Гугон Немецкий с ним заводит речь:
«Кто ты такой, скажи по правде мне,
И отчего настолько осмелел,
Что надо мною взять мечтаешь верх?»
²⁵¹⁵ Ответил граф: «Мне лгать расчета нет:
Что я зовусь Гильом — известно всем.
Граф Эмери Нарбоннский — мой отец.
Признаюсь и в другом: затем я здесь,
Чтоб доказал тебе мой острый меч,
²⁵²⁰ Что Рим есть достоянье и удел
Того, кто в Сен-Дени приял венец,
В чем усомнясь, пал от руки моей
Араб Корсольт на атом же холме,
Хотя бойца сильней не видел свет.
²⁵²⁵ В бою он кончик носа мне отсек».
Гугон бы отдал весь Париж теперь,
Лишь бы убраться подобру отсель,
И с графом он повел такую речь:
«Коль ты — Гильом, прославленный везде,
²⁵³⁰ А Эмери Нарбоннский — твой отец,
Не лучше ли нам будет дружбу свесть
И Римом сообща с тобой владеть?»
«Трус, — молвил граф, — срази тебя творец!
Не проповедь пришел читать я днесь.
²⁵³⁵ Сеньеру я не изменю вовек,
Скорей на части дам себя рассечь».
Едва с ума не свел Гугона гнев.
«Клянусь святым Петром, — он заревел,—
Ты мнишь, что сбить с тебя боюсь я спесь!
²⁵⁴⁰ Знай, вновь бросаю вызов я тебе».
«А я тебе!» — воскликнул граф в ответ.
На столько, что не долететь стреле,
Разъехались противники затем,
Стальным щитом прикрыли грудь себе —
²⁵⁴⁵ Не на живот им биться, а на смерть.
Пришпоривают рыцари коней,
Несутся вскачь, копье наперевес,
Удар наносят в щит что силы есть.
Щиты расселись, громко зазвенев,
²⁵⁵⁰ Но копья не смогли броню задеть —
Сломались древки, как простая жердь,
Обломки всё усеяли окрест.
Единоборцы стали вдвое злей,
Сошлись щитом к щиту, броня к броне,
²⁵⁵⁵ То метят в грудь, то бьют по голове.
Трещит на каждом от ударов шлем,
Рекою кровь и пот стекают с тел —
Не разберешь, где конь, где человек.
Упали кони — слишком бой свиреп,
²⁵⁶⁰ А рыцари вскочили поскорей —
Опять на локте щит, клинок в руке.
Да, трудно было б их друзьями счесть!

LXI