Песнь Сюзанны

— Да. — Голос Кинга упал до еле слышного шепота, так что Эдди едва понимал его. — «ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА. ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН. ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ». — Он помолчал. — Возможно, даже «ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ».

«Тебе бы не понравилась темная тень, которую я вижу вокруг тебя, — подумал Эдди. — Этот темный ореол. Нет, сэй, полагаю, он бы совершенно тебе не понравился. И что я еще вижу? Сигареты? Пиво? Что-нибудь наркотическое, к чему может развиться привыкание? Автомобильную аварию как-нибудь вечером после подпития? И когда это произойдет? Через сколько лет?»

Он посмотрел на часы, висевшие над кухонным столом Кинга, и поморщился, увидев, что показывают они без четверти четыре.

— Роланд, уже поздно. Этот человек должен забрать своего сына. — «А мы должны найти мою жену до того, как Миа родит ребенка, которого они, похоже, делят на двоих, и Алый Король решит, что Сюзанна свою миссию выполнила».

— Еще немного, — ответил Роланд. И опустил голову, больше ничего не сказав. Задумался, стараясь решить, какие вопросы самые главные. Может, найти один, самый главный вопрос. И Эдди понимал, что это важно, потому что они уже не могли вернуться в девятый день июля 1977 года. Они могли вновь попасть в этот день в каком-нибудь другом мире, собственном, в любом мире, кроме этого. И будет ли Стивен Кинг существовать в этих мирах? Эдди полагал, что нет. Скорее нет, чем да.

Пока Роланд думал, Эдди спросил Кинга, говорит ли ему что-нибудь имя Блейн.

— Нет. В принципе нет.

— А Луад?

— Как у луддитов? Религиозной секты машиноненавистников, да? Кажется, они существовали в девятнадцатом столетии, а может, и раньше. Если память мне не изменяет, луддиты девятнадцатого столетия врывались на фабрики и разбивали машины. — Он улыбнулся, вновь продемонстрировав неровные зубы. — Я думаю, нынче их место занял «Гринпис».

— Берил Эванз? Вы знаете, кто это?

— Нет.

— Хенчек? Хенчек из Мэнни?

— Нет. А кто это — Мэнни?

— Слишком сложно объяснять. А как насчет Клаудии-и-Инесс Бахман?

Кинг расхохотался, в который уж раз удивив Эдди. Удивился и сам Кинг, судя по выражению его лица.

— Жена Дикки? — воскликнул он. — Откуда, черт побери, вы о ней знаете?

— Мне ничего о ней не известно. Кто такой Дикки?

— Ричард Бахман. Я начал публиковать некоторые из своих первых романов, они выходили сразу в тонких обложках, под псевдонимом. Бахман — мой псевдоним. Как-то вечером, изрядно выпив, я написал его полную биографию, включая и упорную борьбу с лейкемией. Трижды ура мужеству Дикки! Короче, Клаудия — его жена. Клаудия Инесс Бахман. Насчет «и» посередине… об этом ничего сказать не могу.

Эдди вдруг почувствовал, как огромный невидимый камень внезапно скатился с груди и исчез из его жизни. Клаудия Инесс Бахман — восемнадцать букв. Значит, что-то добавило это «и», а почему? Естественно, чтобы букв стало девятнадцать. Клаудия Инесс Бахман — просто имя и фамилия. А вот Клаудия-и-Инесс Бахман — совсем другое дело… она — часть ка-тета.

Эдди подумал, что они нашли один ответ, из тех, за которыми приехали сюда. Да, Стивен Кинг их создал. По крайней мере создал Роланда, Джейка, отца Каллагэна. До остальных пока просто не добрался. И он передвигал Роланда, как шахматную фигуру по доске: иди в Талл, Роланд, переспи с Элис, Роланд, преследуй Уолтера по пустыне, Роланд. Но даже если он и передвигал своего главного персонажа по доске, точно так же передвигали и самого Кинга. Буква, добавленная к имени женщины в его псевдониме, однозначно на это указывала. Что-то хотело, чтобы Клаудия Бахман вошла в ка-тет девятнадцати. А значит…

— Стив.

— Да, Эдди из Нью-Йорка. — Стив улыбнулся чему-то своему.

Эдди почувствовал, как гулко забилось сердце.

— Что значит для вас число девятнадцать?

Кинг задумался. Снаружи ветер шелестел кронами сосен, гудели лодочные моторы, каркала та же самая или другая ворона. Скоро на берегу озера наступит час барбекю, а потом люди, возможно, поедут в город, чтобы послушать концерт на площади или за чем-то еще, в этом лучшем из всех возможных миров. Или по крайней мере самом реальном.

Наконец Кинг покачал головой, и Эдди, который ждал затаив дыхание, выдохнул скопившийся в легких воздух.

— Извините. Это простое число, вот и все, что я могу про него сказать. Простые числа интересуют меня с тех пор, как мистер Сойчак познакомил меня с ними на уроках математики в средней школе Лисбона. И думаю, мне было девятнадцать, когда я познакомился со своей женой, но, возможно, она оспорит мои слова. Она у меня вообще любительница поспорить.

— А как насчет девяносто девяти?

Кинг вновь задумался, затем начал загибать пальцы.

— Чертовски солидный возраст. «Девяносто девять на могильном камне». Это из песни, вроде бы она называлась… думаю, «Крушение в девяносто девять». Нет, нет, это другая песня — «Крушение „Вечерней звезды“». «Девяносто девять на полке бутылок, мы взяли одну и пустили по кругу, осталось на полке девяносто восемь бутылок». Кроме этого, ничего сказать не могу.

Теперь пришла очередь Кинга взглянуть на настенные часы.