Песнь Виноградной Лозы. Запах трав

Илька держал Павку — едва ли кто-нибудь ещё смог бы удержать мальчишку — телепата. Нехорошее ощущение насчёт того, что Илька прирождённый энпат, у Яськи всё крепло. Кузька страховал Яську: мало ли, что могло случиться — рука дрогнет или что-то не успеет… А Фифа бегал, подавая предметы, следя за пламенем, а потом уже Павку вином отпаивал.

Илька скрутил в своих объятиях вырывающегося Линкеста, а Яська новым кинжалом вскрыл ему вену на шее, выпуская чёрную, плохую, кровь. Для этого ритуала всегда использовалась либо ярёмная вена, либо паховая. Павке «чёрную кровь» надо было оттянуть от головы и сердца. Хотя закрывать потом и тяжело, Яська скрепя сердцем, всё же рискнул. Кровь бежала на древесные угли под тихий заговор юного иеры, и угли распадались в прах. Павка метался под заговором, даже пытался рычать. Его светлые короткие волосы как-то сразу слиплись от пота. Черты лица заострились, приобретая хищность. Илька держал его, что-то успокаивающе говоря, приглаживая волосы, при этом чётко фиксировал голову и как-то боролся против криков друга у себя в голове. Илька, конечно, силён, и не только физически. Яська мог этим только восхищаться.

Потом кровь спускали в чашу. И уже в чаше Кузька увидел, и так отчётливо, словно наяву, человека, что порчу навёл. Яське тогда удалось по проторённой рыжим дорожке, порчу назад отправить. Моск эту женщину не знал, но ответ послал, и своё добавил. И главное, за что сделала?! За то, что Павка официально назначен наследником Филиппа, что светит ему быть басилевсом, если армия поддержит. А мальчишку воины, действительно, любят, и песни его…Что бы ей пусто было, бабе злой!

Устали они после ритуала как рабы на каменоломне, но вроде получилось. Кузька с Фифой Павку домой повели, измученного и обессиленного. Они же с Илькой долго ещё разговаривали о снятии порчи. Продумали и решили, что Илька ему просто обязан сделать две вещи против такого колдовства — хику, чашу и кинжал с лозой. Чашу для лечения, вода там чтобы снимала всякое злое влияние или кровь принимала, осквернённую, не давая ей заразить других, и кинжал для работы — путы там всякие снимать. И угли древесные всегда с собой носить надо на такие случаи. Их и в воду кинуть можно, чтобы чужеродное влияние снять, мороки разные, и хику в прах обращать, через кровь.

Ещё и высчитывали какой у чаши объём должен быть, какие знаки на ней изобразить, сколько серебра на это пойдёт. Так и уснули на тюфяках в ворохе расчётов, свернувшись калачиками и прижимаясь друг к другу, чтобы согреться.

Утром их хватились. Наставник свою кошку по следу пустил на их поиски. Ну да, ему же перед отцом отчитываться, моским правителем Мерваном. И дочери Аминтора примчались, потеряв брата. Пошли поутру будить — а его и не было.

Данка их тогда выдала. Все кошки мышкуют, а его барсиха крольчует. Вот и охотилась у Логова, а потом на защиту любимого хозяина встала.

Их разбудил тогда зычный голос наставника, вошедшего в Логово.

— Ребят, что вы тут делаете?

— Спим, диди — машинально ответил Яська.

Наставник в Логове нашёл два заспанных комочка, сбившихся в кучучтобы согреться, среди расписанного и исчерченного формулами пола Логова и обрывков яськиных конспектов, привезённых им ещё из Мсхеты.

Потом был новый день, и после палестра занялись Фифиными сиротами. Как точно выразился Кузька:

— Теперь у всех есть свои питомцы. У нас с Олежкой — птицы. У Ясона красавица Данка. У Ильки — Сурик. Теперь и Фифа к нам присоединился, у него заморыши.

— А я? — возмутился Павка, отоспавшийся за ночь, выглядевший посвежее, чем приритуале, то есть уже не похожий на протухший труп. Можно сказать, уже свежачок.

Кузька плутовски улыбнулся.

— А для тебя все — братья меньшие…

Тогда же он притащил их к Лонке.

У дочери Филиппа оказался опыт по общению с сиротами. Девчонка она деловая, не была бы столь злющая, можно было бы братьям сосватать. Но такому подарочку вряд ли обрадуются, ещё и косичку Яськину срежут в назидание, чтобы глупостью не маялся. А косичка — это гордость. Что он богу посвящать будет, когда в пору воина войдёт? Остаётся надеяться, что за эту косичку, Вакх сделает из него воина. Волосы — то у Яськи хорошие, тёмно-русые. Косица тяжёлая, толстая, хоть и короткая. Хорошо бы Вакх его ещё бы мужчиной сделал, что бы женщины э… довольные оставались.

Но, возвращаясь к Лонке — у неё на конезаводе с фессалийскимискаковыми, доставшимися от матери — ну, Филипп же конезаводы под себя подбирает, или хотя бы под детей — как раз и работали две сиротки. Отец у них учитель был. Ехал с семьёй в Эонию, пообщаться с такими же учителями. Так его на тракте ахемениды зарубили. Чем-то им не приглянулся, вместе со всей семьёй. А дочери в кустиках были, то ли по нужде, то ли по ягоды — не признаются. Одной пять лет, другой семь. Та, что постарше, за лошадьми уже смотреть помогает. Младшая теперь для местных художников модная модель — ребёнок на коне. Рисуют её вовсю, и деньги платят.