Песни ни о чем? Российская поп-музыка на рубеже эпох. 1980–1990-е

Итак, главная проблема, которую невольно вскрывали новые аранжировки старых песен, заключалась в столкновении двух типов мироощущений. Эстрадные шлягеры прошлых лет концентрировали в себе теплоту межличностного общения, передавали различные грани искренних человеческих отношений — словом, манифестировали состояние преодоленного отчуждения между людьми. Собственно, именно это утраченное состояние и оказалось более всего востребованным в рамках последующей ностальгии по СССР. В свою очередь, законы индустрии популярной музыки, пришедшей на смену советской эстраде, подменяли искренние человеческие эмоции и авторское начало технологиями: по написанию «цепляющего» мотива, по выработке оптимальной структуры песни, по синтезированию необычных, запоминающихся тембров. Словом, отечественная поп-музыка вместе со всем миром уверенно двигалась к подходу «трек-и-хук», при котором «песня раздается по частям мастерам куплетов, хуков, бриджей, текстов <…> и сначала происходит продюсирование [композиции], а затем добавляются мелодия и слова»[430]. Вполне закономерно, что при таком подходе из музыки выхолащивается какое-либо личностное переживание, место которого заменяют четко выверенные стандарты.

В 1990‐е годы такими стандартами в аранжировке стало обилие синтезаторных, электронных тембров, непременное наличие бэк-вокала и жесткой ритмической сетки. Но, как было показано выше, эти технологии вступали в противоречие с музыкальным и словесным содержанием песен советской эстрады, нередко трансформируя исходное звучание композиции в ее гремящую искусственными шарнирами копию. Обнаруживающееся противоречие отчасти преодолевалось двумя способами. Во-первых, с помощью написания новой авторской аранжировки, выполненной в стиле конкретных современных популярных музыкантов. Во-вторых, посредством ироничного отстранения, когда музыкальная фонограмма воспринималась скорее в качестве звукового фона для сюжета, выстраиваемого по законам клипового нарратива. Однако, как свидетельствовал массовый успех телепроекта, переработка внешнего облика песни не затрагивала ее внутреннего содержания, которое отзывалось в коллективной памяти слушателей, как бы песня ни была спета.

В качестве предварительных выводов можно констатировать, что «Старые песни о главном», во-первых, транслировали свою, во многом одностороннюю и отретушированную, версию развития советской эстрады. Песенный ландшафт прошлого предстал преимущественно состоящим из лирических или танцевальных композиций. В нем были до минимума сокращены песни так называемого гражданского и общечеловеческого содержания. Таким образом, на первый план вышел приватный мир советского человека, пропорции личного и общественного оказались полностью перевернутыми.

Во-вторых, не менее кардинальные сдвиги произошли и с характером озвучивания старых песен на новый лад. Несмотря на то что современная эпоха искала в песнях прошлого глубину и искренность эмоционального переживания, именно эти качества оказались нереализованными в интерпретации современных поп-исполнителей. Очень немногим из них удалось выразить посредством интонации подлинные чувства, в общей массе трактовок преобладало ироничное остранение вкупе с самолюбованием. Неслучайно внимание зрителей с развертывания внутреннего состояния лирического героя было перенесено на внешний антураж: на протяжении всего телепроекта любовно воспроизводились декорации, мода, вещи и бытовые приметы советского времени.

Наконец, общее звучание старых песен в большинстве случаев свелось к готовой формульности и тяготело к мелодраматизации любой композиции вне зависимости от ее изначального характера. В итоге телепроект представил крайне специфический микс хорошо известного содержания и новой формы его подачи, тоже хорошо известной, но принадлежащей совсем другой эпохе.

Особенности драматургии

Новаторство «Песен…» как телепроекта заключалось не только в обращении к музыкальной «библиотеке века», но и в создании нового формата новогодней передачи. При всей незамысловатости драматургии «Старых песен о главном» в середине 1990‐х годов она выглядела прорывной, а впоследствии стала повсеместно тиражироваться и легла в основу канона новогоднего телешоу начала 2000‐х годов. Цикличность телепроекта позволяет проследить эволюцию драматургического приема от жанра мюзикла-обозрения к форме квазимюзикла из клипов.

Эволюция внутренней драматургии