Песни падающих звёзд

Остановившись на развилке возле большого камня, Стефан натянул поводья, вынуждая коня остановиться. Спешился. Походил по округе, разминая ноющую спину. Закурил, поглядывая на щиплющего траву Аякса. И, наконец, улыбнулся, заметив движение сбоку.

— Послушал совет мой?

— Послушал, — подтвердил серый кот с разорванной лапой, выходя на тропу. — Поможешь? Больно. Зачем понадобилось?

— Как иначе? — отозвался Стефан. — Чтобы все поверили и не бросились искать. А уходить всегда больно. И всегда приходится за это платить.

Стефан бросил на землю махорку и затоптал огонёк. Присев возле Вени, он замазал рану густой пастой из стеклянного флакончика, припрятанного в том же мешочке, где раньше хранились монеты, и перебинтовал тут же оторванным от рубахи лоскутом.

— Жалко лапу, — обронил Венька, наблюдая за действиями странника.

— У тебя ещё три целых осталось. До конца жизни хватит, — весело откликнулся Стефан. — Как же ты жителей обвёл?

Венька принюхался к мази и громко чихнул.

— Как всегда. Мурчанием сновидение вызвал. Без трав обошёлся. Мгновения хватило. А колодец разнёс эхом.

Стефан затянул ткань, проверяя, чтобы не осталось зазоров и мазь не смогла вытечь.

— Повезло им. Я давно снов не вижу.

— Что будет? — с тревогой спросил Венька, когда Стефан, подняв его на руки, усадил к луке седла.

— Начнут учиться жить. И за поступки отвечать, не надеясь на чудо. Как и должны. — Стефан забрался позади кота. — Они быстро забудут, не переживай. Найдут друг в друге утешение.

Деревня позади теперь казалась лишь размытым воспоминанием. Очередной запятой в линии пути.

— Сердце не от моря солёное, — внезапно сказал кот. — А от слёз, пролитых не тобой, но из-за тебя. Верно?

— Верно, — неохотно подтвердил Стефан.

— И маешься ты. Места себе не находишь.

— Тоже верно. Раз нас судьба переплела, не стану больше врать. Я много зла сделал. И продолжаю делать, хоть и пытаюсь уравнять добродетелью, — вздохнул Стефан, крепче прижимая к себе напрягшегося всем телом кота. — Учу всех, что нельзя за других решать, и сам же нарушаю правило. Но иначе не могу. Алла, хоть и не ведьма, какими детей пугают, но толк в травах знает. Прикопала мешочки по кругу деревни, чтобы никто навредить не мог. Вы с ней долго вместе были, почти единым целым стали. Потому и нужно было, чтоб ты отвязался от места, своей кровью землю окропив, и добровольно ушёл, а не силком тебя утянули. Помнишь, я про семью рассказывал, с которой в разлуке? На том свете она давно. Видеться с ней и мог, разве что в собственных сновидениях. Вот и пытался то ли покой отыскать, то ли конец, шатаясь по миру. Много чудес увидал. Разных чудовищ встретил, и всю душу положил на их уничтожение. Не выдержала она. Истлела. Только вот не знал я, что сновидения напрямую с душой связаны. Всё, что в ней таится, раскрывается, когда человек мягок, расслаблен. Беспомощен. Как при дремоте. А без души не смог больше родных видеть. И такая злоба чёрная меня взяла, будто в бездну ухнул непроглядную! Про колодец тебе рассказывал? Так вот во мне, кроме топкого ила и гнилостной тины, ничего не осталось. Ни капельки! Чем гордился, с чем считался, — всё отринул. Искал, как вернуть способность с закрытыми глазами в мечтах оказываться, да никто даже перед страхом смерти не подсказал. Пока молва о чуде не пошла, которое сновидения навевать может. — Стефан снова погладил замершего кота. Тот, казалось, не мог ни сказать, ни шевельнуться, и лишь беспомощно водил глазами по округе. — Ты прости, если что. Больно не будет. Не должно. Мазь эта не только кровь сворачивает, но и тело каменеть заставляет. И у меня её предостаточно. Нам теперь с тобою долго вместе быть. Пока ты не научишься и мои сновидения показывать. А потом весь мир ими накроем. Чтобы каждый думал, что родные мои живы. И чтобы они сами в это поверили.

— А я уже научился, — внезапно раздался вибрирующий голос.

Стефан, отшатнувшись, как от удара, зажмурился. Закружилась голова.

— Что?

— Говорю, неплохой ты парень! Не потерянный, но потерявшийся. Задремал, что ли? Устал, поди, сильно. Дорога вымотала.

Странник медленно открыл глаза.

Старик отпустил его руку и, утерев рукавом рот, покачал головой:

— Соль у тебя на сердце. Щиплет, спать не даёт. Мучает. Проела дыру уже, через которую ветер свищет. Ко мне вся деревня обращается за советами, хоть и забывает об этом в суете дней. И тебе дам. Нет человека, не способного на что угодно, как поговаривал один мой друг. Особенно, когда желудок полон, а голова — пуста. Пойди, поешь от души, отдохни, выпей — и пройдёт вся печаль.

— А… — мужчина растерянно обвёл улицу взглядом. — Отец, не серчай. Но что я тут делаю? Будто песок в глазах… Помню, что ехал, потому как слышал про деревню… Но что?

— Устал ты, устал, — повторил дед. — Вот мысли и путаются. Сам же сказал минуту назад, что зовут Степаном, а приехал, потому как молва о деревне далеко зашла. Вот и решил проверить.

Степан радостно вскрикнул:

— Точно! Молва! Молва вела меня… Но про что?

Старик хохотнул:

— Как про что? Так про брагу местную. Медовую. Верно? Или нет?

— Или нет… — эхом отозвался Степан.