Песни Первой французской революции

Альмон, сиятельного рода,
Наперекор своим родным,
Любил Сюзетту, дочь народа
С примерным нравом и простым.
Но, жертвы светского презренья,
Они, не доверяя дню,
Скрывали, будто преступленье,
Любовь невинную свою.

     «Смогу ль когда, моя Сюзетта, —

     Шептал не раз Альмон младой, —
     Свой пламень не таить от света,
     Открыто звать тебя женой?
     Происхожденье — не провинность.
     Пусть колыбель твоя проста, —
     Дороже знатности невинность,
     Твой нежный титул — красота».

Три года вопреки препонам

Друг другу милые верны.
Но, чу! — торжественным законом
Права дворян отменены.
«Мой друг, к нам счастие слетело! —
Вскричал Альмон. — Конец тоске!
Теперь к отцу пойду я смело
С декретом радостным в руке».

Отец Альмона был придворный,

Кичливым хвастался гербом:
Аристократ тупой и вздорный,
Он оказал крутой прием:
«Вы мне не сын, Альмон презренный.
Не появляйтесь здесь вперед.
Покиньте тотчас эти стены:
Вы опозорили мой род!»

     Альмона мать давно скончалась,

     Но у него сестра была:
     Она с мегерою сравнялась —
     Лицом угрюма, сердцем зла.
     Альмон спешит с душой открытой
     «О, поддержи меня, сестра!
     Моей Сюзетте будь защитой:
     Мне мужем стать давно пора».

И прошептал, потупив взгляды:

«Сестра! Ей суждено носить
Залог любви, который надо
Скорее браком освятить».
Сестрица, вид принявши скромный,
Вздыхает с трепетом в груди:
«Ну, что ж! Сюзетту ночью темной
В строжайшей тайне приводи».

     Душа спесивая лукавит:

     Она трепещет оттого,
     Что кровь дворянскую разбавит
     Простонародное родство.
     Бежит к отцу просить совета.
     Напиток злой они таят:
     Не будет матерью Сюзетта,
     Сей гибельный вкусивши яд.

Сюзетта ночью в дверь стучится

И с нею верный друг Альмон.
Простосердечная страшится,
Но подозрения гонит он.
Сестра приветливо встречает,
За стол сажает их скорей,
Сюзетту нежно угощает,
Желает доброй ночи ей.

      Но выпила Сюзетта зелья,

      И ночь ей ужасом грозит:
      Залог любви, залог веселья
      В его зародыше убит.
      Увы, ошибку понял поздно
      Альмон, проснувшись на заре!
     Он в ярости слепой и грозной
     К жестокой кинулся сестре:

«Твой лютый нрав, исчадье ада,

Мне все святое в грязь втоптал!
Тебя из жизни вырвать надо…
Но пламя чище, чем кинжал!
Подай дворянских грамот ворох,
Источник горя и обид.
Смотри с отчаяньем во взорах,
Как пламя их испепелит!»

Спешит отец. Но огнь сжигает

Все родословные дотла.
«Я отомстил, — Альмон взывает, —
За ваши низкие дела!
Останьтесь с дочерью, горюя.
Чины и злато чужды мне:
Семейство новое найду я
В Сюзетте и ее родне!»

И прочь пошли, полны укора,

Супруги юные мои.
Они покрыли очень скоро
Убытки горестной любви.
Сестру же после преступленья
Через два года ждал конец, —
И, снискивая уваженье,
Вернулся к детям их отец.

Перев. Л. Остроумова