Песни радости, песни печали

– Так откройте! И исполните то, ради чего вас держат, – сообщите о моем приходе цесаревичу. Или, скажете, он уехал? Ну же, придумайте достаточно убедительную отговорку!

Финист подошел ближе, чтобы не перекрикиваться.

– Он не уехал. Отговорки искать – это не моя работа, просто поверьте, что царевич сейчас не в том состоянии, чтобы…

– Не верю, Финист! – фыркнула Сирин ему прямо в лицо, обдав жаром презрения. – Я не верю, что он отвергнет меня после нашей ночи!

Они замерли в напряжении, глядя друг другу прямо в глаза. Со стороны могло показаться, что эти двое играют в безмолвную игру: кто первым отведет взгляд – проиграет. И в минуты этого противостояния внутри у них, словно зарницы, вспыхивали сплошные сомнения.

«А что, если он вправду привык забавляться девичьими сердцами? И то, что мне показалось искрой, светом, непохожим ни на что из того, что доводилось видеть и чувствовать, – всего лишь иллюзия? Обман? Как же я непроходимо глупа, раз могла поверить, что судьба наградит меня любовью бескорыстно!»

Финист же всматривался в очи девы-птицы и подбирал слова, будто пробовал их на вкус перед тем, как произнести. Буквы горчили, жгли, что красный перец, разъедали нёбо острой кислотой… и самое главное – категорически отказывались складываться в единственно верную мысль. Что говорить? О чем молчать? Как ему хотелось хоть какой-нибудь подсказки! В конце концов, его хозяин скоро выздоровеет и возжелает этой встречи. Узнай он, что опричник не пустил к нему девицу, пусть и по наказанию Тарха, жестокость свою он сдерживать не будет. Полетят плети, зазвенят розги, а может, и буйна головушка по ступеням покатится. Финист сглотнул слюну, попрощавшись было с жизнью, как вдруг заметил в деве перемену: она словно осунулась и порывисто отвела от него взгляд. Он выиграл. За ним теперь была победная речь.

– Захворал Елисей. Быть может, простудился или еще что. Возможно, выздоровеет и пригласит вас, а пока… – Он потупил взор, ведь ему совсем не хотелось врать той, кто был дорог его цесаревичу, пусть и всего одну-одинешеньку ночь. – Пока не стоит приходить. Мы вас найдем, когда царевич попросит.

Она закрыла лицо руками – видимо, стараясь скрыть подступающие слезы. После коротко кивнула, убрав ладони, стеклянным взором окинула Сад, попыталась что-то сказать, но промолчала и тотчас взмыла в небо.

Князь Радимич еле поспевал за бодрым маршем целовальников, что тащили его между мрачных елей по лесной тропе. То и дело он порывался остановиться, но цепи больно впивались в запястья, отчего он мученически стонал и прибавлял шагу.

Изломанная просека плутала за куртинами кустарников, пока наконец троица из казематов не вышла к лесной поляне, на которой их ждал целый тайный собор. За шеренгой удалых богатырей, снаряженных кинжалами и луками, виднелась горка голой рыхлой земли, словно какой гигантский крот решил именно здесь выбраться на свет людской.

– Спасибо, молодцы! – бросил Тарх пришедшим целовальникам и перевел твердый взгляд на вескинского князя. – Не будем временить, Никола. Поручение тебе есть, коль остаться в Яви хочешь.

Радимич глядел на своего мучителя и душил в себе приступ гнева. Хотелось плюнуть ему в лицо, подхватить камень и пробить его извращенную голову. Желания эти были невыполнимы, он ясно осознавал, что никакая форма мести сейчас ему не по плечу. Понурив голову, он пробубнил:

– Что надобно от князя, ваше светлейшество?

Тарх медленно обошел пленника и произнес так тихо, чтобы слышно было только им двоим:

– Вещунов Стрибоговых найди и убеди, что настал час для встречи высших братьев.

Никола разглядывал мшистый полог под ногами, и, хоть очей он не поднял, надвинувшиеся на лоб брови выдали, что шепот главы Совета он расслышал правильно.

– Как уговор от него с Немизой получишь – пришлешь депешу на мое имя и будешь свободен, князь.

Налитые кровью глаза взметнулись на Тарха. Во рту пересохло от злобы, и, не чувствуя сил осыпать собеседника оскорблениями и проклятиями, он ограничился емким «нет!».

Перунов сын весело фыркнул и махнул рукой опричникам. Форменные кафтаны разошлись в два клина, открывая за собой вид на глубокую яму, окруженную свеженасыпанными валами земли.

– Полезай в провал, в нем думается лучше.

Тарх подал знак – и двое стражников вмиг подхватили Николу и бросили в разрытую землю. Он с трудом поднялся на ноги и принялся выплевывать попавшую в рот грязь. Вслед за комками глины из его уст вылетел ответ:

– Не о чем и думать. Слова своего ты все равно не сдержишь.

Глава Совета спрятал навалившуюся досаду под оскалом. Внутри у него поднялась давняя обида на ту несправедливость, какой его щедро наделяет судьба. До одури ему хотелось освободиться от этого гнета, а тут еще мальчишка дерзит и уязвляет. Недружелюбная улыбка сошла с уст Тарха, и он сухо скомандовал:

– Сыпьте.