Песни радости, песни печали

– Вам не кажется, что этот остров охраняют все боги Пятимирия разом? Мы, дочери разных народов, собрались под одной крышей, чтобы получать удовольствие не где-нибудь, а в Буян-граде. Давно мне не было так спокойно и хорошо. За наших богов!

Все встали из-за стола и подняли свои кубки. Не успели девушки выпить, как в дальнем конце трактира раздался крик. «Брячина» замерла и смолкла. Слышны были только тяжелые всхлипы распорядителя. Он бросился к одному из столов. За толстым опорным столбом не было видно, что он делает. Народ вскочил со своих мест и принялся оживленно перешептываться. Девушки переглянулись, их кубки нерешительно опустились обратно на резную столешницу. Распорядитель грузно встал, опираясь о бревно, провел рукавом по вспотевшему лбу, поднял пустые глаза и вымолвил:

– Он мертв.

Глава 2. Самозванец

– Вот ты не видишь ничего своим соленым глазом, а я тебе как на духу говорю: то не форель была, не форель!

– А что же? Щука, что ли? – Одноглазый закончил поправлять невод и уселся на бревно рядом с приятелем.

– Да какая щука! Осетр, не иначе!

– Я, может, и вижу плохо, но соображаю еще пока. Откуда ж в наших краях осетр! Из Вавилона, скажи еще, доплыл.

– А может, и из Вавилона. Заблудился и приплыл. Да какой толк об этом говорить теперь, раз все равно уплыла рыбка! Ты бы закрепил свою часть лучше – она бы не ускользнула.

– Ты мне еще скажи, что вон там тоже осетр.

На горизонте и вправду появилось что-то покачивающееся на волнах.

– Эта тварь побольше! Погоди-ка… то мертвечина, может, какая – что-то хвостом не машет. Пузом кверху дрейфует. Прямо на нас!

Рыбаки на время перестали переругиваться и впились всеми тремя глазами в одну точку. Непонятное существо не шевелилось, а только покорно приближалось к берегу, подталкиваемое пинками невысоких волн.

– Больно оно пузатое, Алешич! И голова где? Переплут откусил? – Рыболов привстал и хохотнул своей шутке: – Да не рыба это, Алешич.

– А что?

– А кто ж его знает! На бочку похоже. Течением на север сносит. Пойдем посмотрим, куда вынесет.

Сети были оставлены без присмотра, а рыболовы вернулись к своему любимому занятию, в котором они преуспели больше всего остального, – спору. Теперь ругались из-за того, что в бочке.

– Так я ж тебе говорю: не будет она плыть с вином! Только если его там мыши наплакали. Тебе, Глебыч, везде горячительное мерещится.

– Ну то, может быть, корабельный шкап с пайком. Тоже – чем плохо!

– Мясо, мясо было бы там! Конина бы вяленая или что-то копченое!

– Ну какое мясо, Алешич! Мясо в других бочках возят, эта смотри какая огромная – там целого барашка перевезти можно! Вино там, зуб даю! Хотя тебе глаз сильнее бы пригодился. – Глебыч довольно хмыкнул своей шутке и поймал на себе твердый взгляд товарища по рыбной ловле.

– Будешь много шутить – скоро сам чего-то лишишься, бестолочь. Давай так: если там еда – она моя, а коли вино – сам тащи, добыча твоя.

– Алешич, что ты такой обидчивый? Сварог видит, не со зла я. А делить все поровну придется – не ты ли потом ко мне угощаться придешь? И не меня ль твоя жена потом на трапезу звать будет?

Бочку вынесло на песчаную отмель и пригвоздило к суше. Размера она и вправду была исполинского.

– Ну все, приплыли! – Рыбаки окружили бочку и попробовали откатить ее подальше от воды. Ничего не получалось. Простукивание не сильно обрадовало Глебыча.

– Твоя взяла – не вино там! Может, и барашек али конина. Вскрывай давай, раз такой прозорливый!

Крышка была обмотана пеньковой паклей, однако концы были просто вымазаны смолой, а не скреплены цветной восковой пломбой с гербом княжества, какая бывала на любом судоходном грузе. С трудом справившись с веревкой, они вдвоем навалились на локоть палки, приставленной острым концом к крышке, кивнули друг другу и одновременно рванули что было силы. Через мгновение они уже валялись на мокром песке, а дощатый кругляшок катился вдоль берега, теряя водоросли. Остановился он под копытами коня, на котором гарцевал начальник береговой охраны. Следом за ним тянулась целая вереница разодетых вооруженных всадников.

– А ну живо встать! – рявкнул стражник, опуская свои начищенные до блеска сапоги на зернистую отмель. – Приказ дан всем – а ну исполнять!

Испуганные рыболовы, извалянные в песке, резко вскочили и вытянулись в две балалаечные струны. Они старались не двигаться, только кадыки шевелились от сглатываемых комков слюны. Начальник стражи обошел их кругом, осмотрел с головы до пят, недовольно цокнул и перешел к бочке. Взглянув внутрь, он обернулся к Глебычу и Алешичу и спросил:

– А эти что, не просохли еще? Или семья философов?

Рыбаки переглянулись и уставились на командира. Чистый страх в их глазах был разбавлен непониманием. Стражник постучал по дереву бочки и громко скомандовал:

– Подъем – кому говорю! – Из бочки показалась заросшая голова мужчины. Было видно, что ему дурно. Начальник перевел взгляд на рыбаков. – Понятно, что-то задумали. Арестовать всех! – На прощание он пнул выползшего мужчину блестящим сапогом и, не оборачиваясь, вернулся к своей лошади.