Песни радости, песни печали

Гермес[16] нервно перебрасывал кадуцей[17] из одной руки в другую. Обездвиженные змеи, обвившие посох, робко поглядывали на хозяина, пытаясь напомнить, что они живые и им не очень приятно. Наконец он обхватил жезл обеими руками за шарообразный оголовок и отложил в сторону. Он всегда так делал, когда решал непростые задачи. Змеи облегченно переглянулись. Гермес сделал глубокий вдох, поднял глаза на Тарха[18] и заговорил:

– Я прилетел стремглав, как только услышал, что мой посланник мертв. Найден убитым в трактире при сотне очевидцев, и никто не знает, чьих это рук дело! Ты утверждаешь, что виновные не наказаны!

– Мертвым, Гермес, мертвым, а не убитым.

– Он отправлен в царство Аида, и никогда больше мне с ним не пообщаться, как ты не понимаешь! Что мне сказать его семье? «Погиб, честно исполняя мою волю на чужбине»? Его отец – знатнейший вельможа, глава жреческого рода из Дельф, влиянием своим превосходящий ваших вшивых наместников! Как ты думаешь, примет ли он твое бездействие, Даждьбог?

Тарх сощурился и отвернулся к окну. Он терпеть не мог, когда его в лицо называли вторым именем. Так же как и Гермес, он не был чистокровным богом и всякое упоминание своего получеловеческого происхождения встречал резко и болезненно, пусть такой статус и позволял его обладателю обращаться как к Верховным, так и к смертным, не нарушая Главного правила. Для Тарха было очевидно, что Гермес затеял эту пустословную торговлю с какой-то целью. Но с какой? Согласиться с его доводами было равнозначно уступке, которую делать никак не хотелось. Такому уступишь – будешь до скончания времен должен.

– Он обычный делец, сколотивший состояние на оккультных оргиях, не так ли? И весь его авторитет в полисе строится на страхе тех, кто боится огласки. Так что не пугай меня скандалом, Гермес, давай лучше разберемся, что делать дальше. – Тарху стоило значительных усилий держаться спокойно и не уподобляться разгневанному собеседнику.

– Что делать дальше? Казнить парочку Салтановых подданных – в трактире их была добрая сотня. Если не можешь разобраться, кто совершил проступок, – накажи всех. Дамианос был моим ценнейшим посланником и стоил никак не меньше пятисот других голов. Кровная месть и не иначе – другого выхода я не ведаю! Пока не увижу буянской крови в отместку за моего Дамианоса, не отступлю!

«Какой же ты лживый торгаш! Ты же от вида крови теряешь сознание!» Тарх выругался про себя и медленно перевел взгляд от окна к распахнутым дверям в свои палаты. За ними сновали туда-сюда его люди, трудившиеся в Совете мудрости и правды. Они старательно делали вид, что не слышат и не замечают брани Гермеса. Лишние уши Тарху были не нужны. Он медленно обогнул стол и гостя, подошел ко входу и с грохотом захлопнул двери. Эта короткая, но размеренная прогулка позволила Тарху выиграть время на обдумывание стратегии. Гермес ничего от него не получит, исход игры останется за ним.

– Видишь ли, какой у нас расклад. Я и правда могу приказать казнить всех, кто был в ту ночь в «Брячине», или заточить их в темницы, чтобы сделать тебе приятное, Гермес. Но мы же оба хотим справедливости? И мои люди ее тоже заслуживают. Не думаю, что рубить сплеча будет верным решением. Как я и говорил тебе не единожды, я сожалею о твоей утрате, и мне ужасно жаль, что Дамианос ушел из жизни здесь, в Буяне. Но давай забудем о чувствах и посмотрим на произошедшее разумно. Я навел справки: наши опричники слыхом не слыхивали о твоем посланнике, значит, Главное правило он не нарушал. Ты же веришь в то, что Дамианос понес наказание за связь с одним из наших богов, так?

Гермес был всецело уверен в этом. Он ждал, что Тарх расскажет ему, как оступился Дамианос, и признается, что буянские кромешники нарушили договоренности между богами Пятимирия и уничтожили грешника-эллинийца, однако сейчас его теория рассыпалась, как волна, ударившаяся о скалу. Глава Совета мудрости и правды распознал еле различимую нерешительность в глазах оппонента.

– Так что дело в чем-то другом. Ты скажешь, что его ограбили. Какой дурак будет грабить да еще и после убивать в столь людном месте, как думаешь? Любой норд бы сообразил, что привлечет лишнее внимание.

Тарху доставляло ни с чем не сравнимое удовольствие лицезреть мечущиеся зеницы Гермеса. Тот судорожно перебирал в уме доводы, но они были настолько невразумительными, что он не решался их произнести вслух.

– Как мне передали стражи, прибывшие на место смерти, Дамианос осел на стул, его голова запрокинулась, глаза закатились, а изо рта тонкой струйкой потекла кровь. Ран на нем не было. Наши лучшие лекари изучают, не могли ли его отравить. Я бы привлек знатока алхимии, которого Совет розмыслов приглашал за баснословные деньги в наше училище, да его отозвали амитийцы вот уже месяц как, побоявшись, что нам станут известны их важные тайны. В алхимии и ядах Буян не силен, я думаю, тебе это хорошо известно.

Гермес весь сжался и поднял глаза на Тарха. Его самые неприятные опасения, видимо, оказались правдой.