Песни радости, песни печали

– Сегодня здесь, на великолепной Главной площади царского дворца, мы применим метод, над которым трудились лучшие мастера Совета розмыслов и Совета красы. Нам надобно определить возможное родство двух людей. – Он сделал небольшую паузу и вышел на середину площадки. – Как вы знаете, намедни покой царской семьи был нарушен заявлением чужестранца, приплывшего в Буян-град в бочке. По информации Совета мудрости и правды, прибывший пытается уверить нас в том, что он истинный наследник буянского престола, пропавший более двадцати лет назад первенец его величества царя Салтана. Мы не можем доверять голословным заявлениям, поэтому собрались сегодня здесь в присутствии честного народа, чтобы развеять все домыслы. Наш повелитель царь Салтан любезно согласился присутствовать, и это благая возможность для всех нас лицезреть владыку всего Буяна и прочих земель славянских воочию. Расскажу вам, как все будет происходить.

Площадь была забита до отказа. На всех подступах к ней стояли люди, многие из которых не бывали здесь раньше. Царский двор был открыт для посещений простолюдинов лишь в редкие дни, да и те часто совпадали с необходимостью сеять или собирать урожай, готовиться к проверкам или праздникам. По сегодняшнему же поводу был объявлен внеочередной выходной, и улицы внутри царской крепости заполонили зеваки. Площадь со всех сторон опоясывала балюстрада, на верху которой расположились широкие балконы. Здесь от толпы спасались знатные гости и постоянные обитатели дворца. Желающих посмотреть на царя было столько, что даже вельможам на балконах было тесно.

– Метод этот изобретен недавно, однако уже много раз опробован. – Троян развернул свиток и пробежался по нему глазами. – Ложных результатов выявлено не было, в связи с чем он одобрен нашим Советом для решения спорных случаев, таких как сегодняшний. Наблюдать за тщательным исполнением всех предписаний буду лично, поэтому сомнений в итоге, надеюсь, не возникнет ни у одной живой души.

Доски обеих лестниц, ведущих на помост, синхронно заскрипели. На левой, оснащенной надежными перилами, появился Салтан, облаченный в переливающуюся черную мантию. Голову его венчал золотой убор с меховой оторочкой с того портрета, по которому его знали жители Буянского царства. Отличий от картины почти не было, разве что в отсутствие войны царь немного раздался вширь да седина на его голове и бороде завоевала больше владений. Он обошел навес, похлопал Трояна по плечу и занял свой временный трон. Справа от ширмы показались три головы: двое стражников вели скованного кандалами самозванца, правда, на этот раз они были более предупредительны и внимательно следили за тем, чтобы он не споткнулся на очередной ступеньке или неровной доске. Самозванца (или будущего царевича) усадили на табурет, а опричники остались стоять чуть поодаль за его спиной.

Толпа шумела. Кто-то свистел, кто-то выкрикивал ругательства, но до сцены они не долетали – волна гомона всасывала в себя отдельные слова, превращая помост в плот посреди бушующего моря.

– Стало быть, можем начинать. – Троян подошел к ширме и заглянул за нее, убедившись, что пленник доставлен и усажен. – Прошу тишины! Истина любит тишину!

Народ несколько утих и теперь напоминал отару недовольных овец. Секретарь Совета поклонения обернулся и повелел кому-то принести необходимые инструменты. По левой лестнице на помост вскочил юркий блондин. Он поднес к краю сцены поднос, на котором были выставлены две глубокие глиняные миски, стеклянный кувшин с бурлящей жидкостью и два набора для стрижки – золотой и обычный, почерневший от времени. Ловко разложив складное подстолье, он водрузил на него поднос, глянул на Трояна и, получив от него утвердительный кивок, схватил золотые ножницы, залихватски покрутил их на одном пальце и направился к царю. Пока цирюльник беседовал с Салтаном, осматривал его шевелюру и выяснял, с какой стороны можно резать, глава Совета поклонения объяснял ничего не понимающей толпе:

– Сейчас Устин поочередно срежет по пряди волос с головы царя и самозванца и поместит в эти вазы. От них больше ничего не потребуется.

Устин благополучно срезал небольшую прядь волос с царской головы, и владыка вернул шапку на прежнее место. Цирюльник подобострастно поклонился и засеменил к столику с инструментами. Самая сложная часть процедуры осталась позади. Устин шумно выдохнул и стал махать обеими ладонями, словно это были восточные веера. Прилетевшего воздуха не хватало для того, чтобы его раскрасневшееся от старания лицо вернуло человеческий цвет. Переведя дух, он поднял со стола почерневшие ножницы и подошел к Гвидону. Трюк с проворотом ножниц вокруг пальца повторять не стал – всякий фокус работает лишь однажды. Отросшие взъерошенные кудри скованного пленника закрывали часть лица. Устин поднял их, приготовившись срезать не целясь, как получится. В этот момент Гвидон поднял на него взгляд. Цирюльник слегка наклонился, всматриваясь в незнакомца. Нет, нисколечко не похожи. В нем чувствовалась знатная порода, он определенно красив, но от Салтана в нем не было ни капли.