Песни радости, песни печали

– Судари, покорнейше прошу меня простить, но я не готова к беседе. Знала бы я раньше о вашем визите… – «Я бы спряталась и не отзывалась бы на стук! А того лучше – покинула бы комнату и встретилась с Гамаюн или Алконост, чтобы стражи меня не отыскали», – продолжила про себя дочь Велимира. – Если встреча неизбежна, то позвольте мне привести себя в должный вид. Подождете? – Крикнув это из-за двери, княжна принялась судорожно думать, что делать.

На цыпочках дошла до уборной. Попытаться вылезти через окна? Они слишком узкие, бывшие бойницы же. Может быть, есть тайный погреб? Она бы поняла по характерному треску половицы. Или дымоход? Теплая вода поступает по узким медным трубам, значит, этот вариант тоже не сработает.

Настойчивый стук повторился. Сразу после другой голос, который она уже где-то слышала, сообщил:

– Сударыня, вам было отправлено письмо не далее как вчера поздним вечером, мы предупреждали о своем визите. Полагаю, вы от усталости не заметили сверток в стеклянной трубе. Посмотрите, пожалуйста, и сможете убедиться в честности наших слов и намерений.

Мила взглянула на прозрачную трубу, торчащую из стены. «Леший бы тебя побрал, Ладимила!» – выругалась она на саму себя и вынула свиток из стеклянного цилиндра. В нем сообщалось, что к полудню ей требуется стоять на пороге своей комнаты с собранными вещами. Внизу значилась непонятная закорючка и вчерашняя дата. «Вот и всё», – пронеслось в ее голове. Внутри все упало, руки со свитком опустились, и она подняла взор на дверь.

– Пять минут, судари! – крикнула она из глубины комнаты так, чтобы мужчины услышали.

После собрала несколько книг, положила их аккуратной стопкой на стул. «Этого стоило ожидать. Царевич ищет покорную жену, а не трусиху, которая и отдаться смиренно не может, и слов отказа не найдет. Или ему просто нужна та, что будет помогать утолять его телесную жажду…» Она сняла ночную рубашку и взглянула на свое отражение в зеркале: на нее смотрела привлекательная молодая женщина с точеным станом, тонкой шеей и узкими запястьями. Княжна открыла шкаф, достала платье, в котором приплыла в Буян-град, быстро надела его, остальные же, одолженные Сирин, сложила на кровати. Беглым взглядом обвела все свои немногочисленные вещи. «Я ему про книги, стратегию, а ему-то это все зачем? Ему только нужны голые девицы да грубые побратимы, чтобы вместе развлекаться. Все, что я пыталась рассказать Елисею, было лишним». Мила выдернула пухлую подушку из наволочки и сложила туда свой скарб. «Пора отправляться обратно в Новый град. Надо написать записку девицам и попросить прислужников непременно передать на площадь Семи звездословов. Быть может, однажды мы встретимся вновь». Посмотрев на подушку, княжна сняла пояс и скрутила из него узел, завязывая углы наволочки, набитой вещами.

Она обула черевички и в последний раз осмотрела свою комнату, так и не ставшую ей домом. Распрямила спину, схватила узел и отворила дверь в свою старую жизнь.

За дверью ждали двое: уже знакомый ей прислужник царевича в сиреневом кафтане и могучий мужчина, облаченный в одежды таких же тонов. Сердце у княжны сжалось, а в уголках глаз предательски заблестели капельки слез. Слуги синхронно согнулись в глубоком поклоне. Тот, кого она видела впервые, попытался незаметно выплюнуть травинку, которой только что ковырялся в зубах, но та как нарочно прилипла к губе и никак не хотела падать. Второй ловким движением снял непослушный стебелек и с укором взглянул на напарника. После открыл рот, собираясь что-то сказать, но Мила опередила его:

– Судари, прошу прощения за промедление. – Она попыталась вдохнуть воздух как обычно, но вместо этого у нее вырвался жалобный всхлип. Мила поставила тюк с вещами у своих ног. Через несколько секунд ей удалось совладать с чувствами, и тихим, почти неслышным голосом она проговорила: – Я готова к путешествию.

Мужчины переглянулись и, перекрикивая друг друга, наперебой стали бормотать извинения. Могучий остановил речь Сиреневого, закрыв ему рот рукой, и убрал ее, только убедившись, что тот замолчал.

– Нам очень жаль, что мы застали вас врасплох, сударыня. Это замечательно, что вы готовы к путешествию, однако…

– Что вы, никаких извинений не нужно, это моя оплошность: я не обратила внимания на… на трубу с почтой. Так что впору мне приносить вам извинения. – Она опустила глаза, борясь со вновь подступающими слезами. Сделав глубокий вдох, продолжила: – Мне никак не приходило в голову, что мое пребывание на острове может быть таким недолгим. Если вам не сложно подарить мне еще немного своего драгоценного времени, не могли бы вы великодушно подождать еще несколько минут, пока я напишу прощальную записку моим подругам? Передать ее можно в любой день на площади Семи звездословов, у фонтана. Не хочу, чтобы они терялись в догадках по поводу моего исчезновения.

Повисло неловкое молчание. Мила робко взглянула на мужчин, а те в свою очередь переглянулись. «Торопятся», – вынесла она вердикт. Глаза могучего прислужника неожиданно заиграли бликами, он улыбнулся и зычно проговорил: