Песни выбрали меня

Вот после этой строчки «прочувствуй и пойми» руководитель ансамбля еще долго тряс мне руку, уж очень этот романс тронул его начальственную душу. У него даже глаза заблестели. «Молодец! – говорит, – хорошо поете! Быть вам у нас в хоре. Украду вас из полкового хора, как пить дать, украду!».

Со дня на день я ждал перевода, уже и вещи почти все собрал, оставил самые необходимые. Но никто за мной не пришел ни на следующий день, ни через неделю. Что ж, думаю, за ерунда такая! Как можно было человеку наобещать золотые горы, потом вот так бросить.

Что и говорить, я очень расстроился, даже был зол. В отместку (только непонятно кому) совсем забросил пение и сделал упор на спорте. С головой ушел в баскетбол, бесконечные тренировки и уже скоро я играл не только за свою дивизию, но и за армию.

Справедливости ради стоит заметить, что времена тогда, несмотря на мирное время, были неспокойные. Холодная война с США была в самом разгаре, а вместе с ней и Карибский кризис. США разместили свое ядерное оружие в непосредственной близости от СССР – в Турции, а мы в ответ на это – на Кубе, чтобы держать на мушке Вашингтон. И, конечно, в самую эскалацию конфликта никто о песнях и плясках не думал. Все находились в тревожном ожидании, что сейчас рванет! Солдаты даже спали с автоматами. Какая уж тут самодеятельность… Тем, кто нес службу, запретили уходить в увольнения, даже придержали дембелей и оставили в армии до разрешения военного конфликта. Все оставались на своих местах в режиме повышенной боевой готовности.

Но кризис миновал, солдаты смогли вернуться и к другим занятиям помимо военных подготовок. Я продолжал свои тренировки и так преуспел, что меня стали часто освобождать от военных учений. Но нашлись «доброжелатели», которые всерьез полагали, что я не хожу на военные учения по какому-то великому блату. Больше всего меня недолюбливал ротный старшина, человек мелкой завистливой души, который никак не мог принять мои тренировки.

– Опять, Лещенко, лодырничаешь!

– Товарищ старшина, я…

– Отставить! Если тут все с мячиком станут бегать, кто служить будет? Не ходишь на ученья, тогда трудись. Вот тебе, Лещенко, боевое задание. Сегодня я добрый, потому сам выбирай, каким почетным заданием займется рядовой Лещенко: плац подметать или пулемет чистить?

– Плац подметать, товарищ старшина! Но…

– Отставить «но». Кругом, шагом – марш на плац! А потом пулемет чистить, – и он хохотнул. – Пулемет у нас что, Лещенко?

Так и продолжая стоять по струнке, я выпалил:

– Должен содержаться в полной боевой готовности и быть готовым к действию, товарищ старшина.

– То-то, Лещенко. Приступай к несению должностных обязанностей, – и ухмыляется.

Наработавшись с метлой, отправился в каптерку – чистить пулемет, понимаю, что тренировка по баскетболу мне уже не светит сегодня. Чищу ствол весь черный от нагара, думаю, что ж мне так не везет… как бы взять и избавиться от надзора старшины. Как вдруг этот самый старшина влетает в каптерку и уже с порога кричит:

– Лещенко, с вещами на выход!

– С какими вещами, товарищ старшина? Мы же в каптерке, – опять издевается, думаю, пошлет опять на какое-нибудь «боевое задание».

– Лещенко, в казарму шагом марш! Вещи собрать и через минуту быть в полной готовности.

– Есть!

А потом, как будто сжалившись:

– В другую часть тебя переводят, Лещенко. Ты умойся, что ли, тоже мне солдат…

Уже в казарме узнал, что переводят в другую воинскую часть где-то в шестидесяти километрах от Витштока, в небольшой город Фюрстенберг. Теперь мне домом родным на оставшийся срок стала вторая танковая армии и Ансамбль песни и пляски. Не подвели ребята, сдержали слово. А старшину я больше и не видел, хотя… был еще случай. Но об этом позже.

* * *

– Ну что, обмоем? Обмоем! – парни хитро переглянулись.

Я еще никак не мог прийти в себя после резких перемен в моей армейской жизни. А они отыскали где-то новую портупею, сапоги со скрипом, принарядили и вечером взяли с собой… на танцы. Представляете, что такое танцы для молодого двадцатилетнего человека в армии. Танцы с девушками! Это вызвало во мне такое волнение, что казалось, у меня не только сапоги скрипели, но и ноги с трудом, со скрипом передвигались. Я был так смущен, что даже поначалу не смог разобрать, какая звучит музыка. Принарядившиеся девушки кружились в красивых платьях. Всё, что я мог сказать, так это: «Откуда они все взялись?! Да еще столько!». На что парни заржали как кони:

– Так они же все местные, вон наша медсестра, а там – машинистка. Все здесь при штабе работают. Ничего, скоро освоишься, всех в лицо будешь знать, еще и замучают, вон ты какой у нас красавец. При этих словах я еще больше стушевался, так и не решился подойти ни к одной красавице. Ребята, видя мое аховое положение, решили подбодрить меня, да и себя. Достали где-то спиртное и мы выпили и за мой перевод, и за поступление в ансамбль, и за новые подвиги на армейском поприще, да и не только. В общем, наотмечались так, что с утра голова была как чугун.