Песня первой любви

— А как тогда у вас на Земле обстоит с вопросами добра и зла? Решены ли? Или не совсем? Ответьте, умоляю вас, ибо час мой близок, и я должен оказаться на своих планетах в указанный срок.

Бормотал, бормотал Ревебцев невнятно, а тут вдруг и потекли из него слова бурным потоком.

— Ты, зьмей, порвал мне нову телогрейку?! — завопил он. — Да я тебя щас!

И он замахнулся на пришельца кулаком, но не попал. Он не попал, снова обнял столб и, горько рыдая, медленно сполз к его подножию.

Пришелец тогда сразу пошел к своему аппарату, наладил его улетать и злобно сказал, захлопывая крышку:

— Раз на Земле живут такие паразиты, то ну их к черту! Все, все будет доложено Верховному Планетарному Совету. Мы вам покажем кузькину мать! Мы вам устроим!

Сел, захлопнул и исчез во мраке космоса.

А Герберт Иванович вскоре был обнаружен людьми.

— Вот же свинтус! Выбрал время надрызгаться! — ворчал милиционер, прибирая Ревебцева в известную многим машину. — Из-за вас, алкашей, всё! Все беды!

Если бы он знал, этот простой человек в шинели цвета маренго, какой глубокий и даже пророческий смысл имеют его слова! Мне даже страшно! Эхе-хе! Что же с нами будет? А вдруг они действительно не простят? А вдруг этот… как его… Верховный Планетарный Совет действительно устроит нам какую-нибудь такую «войну миров», а? Что вы на это скажете?

Но космонавт, между прочим, тоже хорош. Нашел когда прилетать. Когда у Герберта Ивановича запой. Прилетел бы, например, когда тот трезв или просто с похмелья… Этому космонавту можно посоветовать так: «Ты, братец, прилетай к нам, пожалуйста, еще раз. Чрезвычайно просим. Если хочешь обязательно к Герберту Ивановичу, так прилетай к Герберту Ивановичу. Но только когда он будет похмелившись. Он тогда тебе все расскажет: и про Плутарха с Овидием. И про зло с добром. Если ты ему, конечно, еще стопочку поднесешь. Вот так! Или уж лучше вообще не прилетай. Нечего нас зря расстраивать!..»

* Публикуется впервые

Я себя не переоцениваю. Это не что иное, как упражнение на заданный мировой литературой сюжет столкновения двух цивилизаций. Упражнение могло быть иллюстрировано карикатурой великого рисовальщика Славы Сысоева, где внеземной пришелец плачет у своего разбитого космического аппарата, на котором русские земляне уже написали известное на весь мир матерное слово из трех букв. Но я с Сысоевым познакомился и подружился значительно позже, в начале «перестройки», когда он, отсидевший за свои карикатуры два года, только что вышел из лагеря. Слава умер в Берлине (2006). Светлая память!

Сплошные подвиги

Это будет самый короткий мой рассказ. Но знаменит он будет не этим. Он знаменит будет тем, что я его совершенно отказываюсь писать и тем самым другим гаврикам прокладываю курс, будто я летный штурман. Потому что если я его напишу подробно, с красочными деталями, то меня каждый имеющий голосок обвинит мало того что в глумлении. Меня каждый имеющий голосок обвинит еще и в кощунстве, чего я тщательно избегаю. Поэтому рассказ я писать не стану, но в чем суть — сказать, естественно, не премину. Уж больно охота, ибо все-таки писатель я, а не фраер в обмотках.

Но буду краток. Все дело в том, что тут у нас жил один пожилой человек, уже собравшийся на пенсию. Заслуженный. Ну, жил да и жил бы себе спокойно. Но он раз прочитал в газете, что много лет назад в одном месте неизвестный герой совершил подвиг. Человек сопоставил обстоятельства и решил, что подвиг совершил именно он, и написал куда надо, прося, чтобы его как-нибудь отличили от остальных людей, которые подвига не совершили. Об этом же он громко рассказывал в курительном помещении. Однако его не отличили сразу, потому что таких неизвестных претендентов на тот подвиг оказалось по Союзу сразу четыре человека, один другого краше и заслуженней. После долгих разбирательств выяснилось, что подвиг совершил один из этих четырех, другой. Его и обласкали. А нашего зло и подло нарисовали в учрежденческой стенной газете в виде карикатуры, имеющей орден, который был проведен пунктиром.