Песок

— А также, кто Вы, как отсюда выбраться и что Вам теперь делать. Добро пожаловать на Омегу, — поприветствовал Хранитель Ляпу, протянув ей дрожащую руку и опустив мерцающий взгляд.

Как изменить неприятного человека?

Я надеялся — они изложат суть поделикатнее, но сычи бросались словами, словно бумагу рвали. По сравнению с обрушившейся на меня европейской циничностью, доктор Гоша являл образец русского бескорыстия и свободомыслия. Мысленно посетовав о том, что он не подготовил меня к такому шквалу прагматизму, я постепенно втянулся в беседу:

— После окончания эксперимента двадцать тысяч евро будут переведены во Внешторгбанк, — неплохой, но безжизненный русский Генриха Берта звучал для меня как карканье.

Мы сидели за круглым столом в переговорной. Эти спекулянты от науки хоть и поморщились, но разрешили курить.

— Вы ничем не рискуете, — Генрих перевел мне многосложную тираду своего коллеги Вальтера О’Хели.

— И Ваша оболочка, и Ваша память останутся неизменными. Мы с Вами немного поработаем, чтобы Вы попытались вспомнить Ваши передвижения в зоне. Потом Вы вернетесь в Москву. Мы гарантируем — никаких дополнительных проблем со здоровьем.

— А тот, кто ушел? Тот, который пройдет через дверь? Что будет с ним?

— Единственное неудобство, если он уйдет, то уже не будет Вами. Никогда. Вы не почувствуете чего — либо, связанного с его существованием. Он не будет пытаться воплотиться в Вас.

— А сам я? Останусь ли я самим собой после этого?

Сычи переглянулись. В этой душной комнате я впервые в жизни ощутил, что такое гробовая тишина. Сычи сидели как каменные истуканы. Не скрипело ни одного шарнира. Сигаретный дым бесшумно кружился над нами. Никто не потрудился встать и включить кондиционер.

— Останетесь, — уверил меня О’Хели.

— Если ушлепок вернется на другом, э — э — э, носителе? — продолжал я допрос сычей.

— Если хотите, поделитесь с ним деньгами…

Я выскочил из кабинета как оплеванный.

«Зачем эти дегенераты отправляют меня на Омегу?!».

Доктор Гоша вышел сразу за мной — во время беседы с сычами он мужественно скучал в стороне и не проронил ни слова. Друг называется.

— Тебя достаточно платят, чтобы выносить весь этот беспредел? Бонусы за меня обещали?!

— Ты же понимаешь — дело не только в деньгах, — мы помолчали, потом, не сговариваясь, двинули к нашему подоконнику.

— Ты выучил все упражнения? — спросил Гоша, чтобы заполнить паузу.

Я кивнул.

— После обеда будешь в полном одиночестве бродить по дому, концентрироваться, настраиваться на вход, — Гоша повторил алгоритм прорыва в зону Альфа, который я давно вызубрил наизусть. — С вероятностью 90 % процентов датчики, установленные на тебе, зафиксируют, когда ты войдешь. Здесь повсюду видеокамеры. Я увижу тебя, но, наверное, не смогу определить момент, когда отделится ушлепок, — Гоша замолчал. — Даже мерцания на экране не будет.

Он будет наблюдать за мной, пока я не дойду до двери. Возможно, увидит, как мне плохо. Если захочет, вырвет меня из этого кошмара, сказав несколько слов по прямой связи — нашпигован я буду аки доблестный шпион из МИ—6.

— Только потом, по совокупности данных, мы сможем убедиться, что эксперимент состоялся.

— Экскремент. Ты сможешь вырвать меня оттуда?

Доктор Гоша промолчал. Перед самой дверью он сможет меня остановить. И, наверное, как уже тысячи раз под звездами в его душе будут бороться ученый и человек.

— Слушай, что меня заставит войти?

— Кроме двадцати тысяч евро и А.С.? — Гоша не шутит.

Я молчу. Жду ответа.

— То же самое, что заставило тебя месяц бороздить Индийский океан в поисках Ламура.

— Любопытство?

— Хочешь, называй так. Я называю это — крайняя степень заинтересованности в иных объяснениях наших нескладывающихся судеб.

Доктор Гоша улыбается — впервые за сегодняшний день.

— Возможно, я пойду за тобой. Тоже не только ради денег.

Я недоверчиво хмыкаю. Но внутри моей ироничной оболочки загорается робкая надежда, — доктор поможет. Пусть не мне, пусть моему бедному ушлепку, который в сущности тоже я.

— Там, — Гоша ткнул за окно. — Сейчас не происходит ничего серьезного. Как физик тебе говорю. Все это политико — экономическое шевеление, взлеты и падения цен, глобальные потепления и похолодания яйца выеденного не стоят. Все самое важное происходит в нашем и еще 2–3 подобных флигельках, где знают об Омеге. Ну, еще может быть в особняке Ротшильдов случаются кое — какие любопытные вещи. Надеюсь, никто кроме особо избранных, не узнает наших тайн.

— Такой властью не делятся?

Доктор кивнул:

— Представь себе последствия, если миллионы людей узнают, что на расстоянии нескольких шагов находится целый мир. Даже без дополнительных грандиозных опций. Пусть незнакомый и неизученный… Думаешь, опасения и неизвестность смогут остановить авантюристов. Начнется исход. Ни одна визовая служба не поможет. Если ТАМ окажется слишком много людей, уверяю — какой-нибудь базовый закон треснет. И люди, шагнувшие на Омегу, за сутки изнасилуют и порвут наш Заповедник.