Песок

Как укрыть зону от врагов человечества? Как разобраться с управлением Омегой? Где кнопка? Необходимо срочно — срочно — срочно ее отыскать. Сколько здесь еще малахольных «евросоюзничков»? И наконец, Она уже прибыла?

Может местная «прозрачность» и к лучшему — сразу увидим, что мы значим друг для друга?

— Не к добру Ваша суетливость, — забормотал со спины Хранитель. — Мы все здесь открытая, распахнутая в никуда книга. Замучаете Вы людей!

Какая самая приятная последовательность романтических отношений?

Пух обнимал ее так бережно — деликатно словно между ними несколько тысяч га снежных полей. Он транслировал увещевания всеми возможными способами — мысленно, речью, поглаживанием вздрагивающего плеча Ляпы.

Девушка носом уткнулась ему в грудь — то стискивала в объятиях, то больно щипала за бока. Пух не отстранялся, терпел.

— Это как телевизор. ТНТ, — старался перебить ее шепот «сволочи, сволочи, сволочи».

— Почему ты не хочешь понаблюдать, каковы… они? Эти? Оставшиеся на Земле.

Пух пробовал убедить, что третья стадия заболевания Омегой безобидна, легка, не грозит привыканием. Своего рода терапия и развлечение.

На его «ты втянешься, тебе понравится» девушка влепила ему звонкую пощечину и бессвязно выругалась:

— Зомби занюханные, растения, торчки беззубые. Я не буду втягиваться в эту кровавую и бессмысленную суету. Сами втыкайте в бошку этих Борхесов и гинекологов.

— Почему гинекологов? Пойми, у нас есть развлечение, равных которому не было, нет и не будет. Каждый из живущих на Земле может оказаться вот здесь, — Покрышкин сжал кулак и потряс перед лицом Ляпой. — Это ли не благодать?!

— Вот благодать, — Ляпа указала на сердце. — Но между этим (она указала на кулак) и этим (снова ткнула себя в грудь) слишком долгая дорога.

Он снова обнял ее. Его кровь, не в первый раз просившаяся в эту женщину, надеялась прилить в нее.

— И что ты будешь с этим делать? — Ляпа щелкнула пальцем по его кулаку. — Наблюдая за потусторонним стриптизом, лелеять собственную импотенцию?

— Курочка моя, ты отчаянная критикесса. Бескомпромиссная. Как Н.Н. Страхов[31], — Пух хотелось сбить градус накаляющейся агрессии Ляпы к охмуренным жителям Омеги.

— Отвали, — в ее растерянном взгляде появилось знакомое изумление Ляпы, и тогда он поцеловал её в татуировку бабочки. Потом в губы, сухие, некрашеные, теплые. Все еще живые. Новые — как и всё на Омеге.

— Мы никогда не будем смотреть чужие судьбы. Клянешься? — после объятий, продолжительностью в пару сотен мыслей о любви, Ляпа постаралась вырвать у Пуха обещание.

— Никогда, — пообещал он, закамуфлировав мысль «если того не потребуют обстоятельства… зачем я прячусь, она все равно меня не слышит».

Они добровольно оттягивали то, что должно свершиться между ними, а свершившись непременно нанесет удар по Земле. Омега не успокаивала их тревожного ожидания друг друга. Впервые за…

«Сколько я здесь? Десять часов? Сутки?»

Ляпе захотелось не поесть или поспать, а погладить кожу этого в прошлом родного, нежного человека, ставшего ее единственной реальностью.

Они сняли с себя все — так удобнее засыпать там, где спать совершенно необязательно. В мыслях они пошли дальше, в реальности — оказались более скромны. Ляпа и Пух опасались, как бы окончательное соитие, вздрагивающий от напряжения, мокрая до неприличия, не вызвало бы, например, обвала рубля или гривны.

— Слушай, Пух. Здесь все так непрочно. Словно на плоту по Амазонке плывем. Обещай мне, что хоть ты постараешься быть не таким зыбким.

Как вырвать штурвал из цепких рук дьявола?

Хранитель чувствовал ответственность за эту странную территорию, приютившую его почти век назад, а также за всех живущих по ту и эту сторону бытия.

Десять лет кембриджская группа была объектом тревоги и пристального внимания Хранителя. Постоянное пополнение жителей волонтерами заставляло его отправлять многих прибывших в невыносимый путь обратно на Землю. Вызвав изменение озонового слоя над Антарктикой, он материализовал пять новых домиков для гостей.

От людей, изучающих Омегу, Хранитель не ожидал ничего хорошего.

Цепляясь за ветки, они шли по безлюдным, тихим тропками. ПИФа не покидало ощущения настойчивого взгляда в спину.

— Иван Владимирович, здесь не надо оглядываться. Ничего я вам не сделаю. И никого из ваших предшественников я не обидел. Никто не нападет из-за кустов. Здесь знают цену агрессии, — Вильгельм хозяйским жестом махнул в сторону унылых фасадов, слепо уставившиеся на них окнами без штор. Жест, обращенный в сторону спины ПИФа, конечно же, не был принят во внимание.

На развилках Хранитель инструктировал «здесь направо… налево… давайте на эту тропку, так ближе получиться…»

— Ну и лабиринты вы здесь нагородили. В прятки играете?

— Устройство Омеги позволяет жителям Омеги ограждать свое спокойствие и одиночество, — уклончиво ответил Вильгельм. — Это наш Чернобыль, — он ткнул в сооружение наподобие летней эстрады. — В случае чрезвычайных случаев здесь собирается вся община.