Песок

В первый момент бойцы столпились у входа, потом неорганизованно и молча двинулись вдоль стен — ни дать не взять солдаты — срочники в картинной галерее, не слышно только кованого стука сапог по паркету. По всей видимости, они не знали, что делать. Как трусливые животные ушлепки неуверенно окружали людей, замерших в центре гостиной.

В зал выкатился Луиджи. Он был сухим — видимо для него подогнали лодку. Казалось, он прибавил в росте.

— Не трогайте его, Орсини! — заорал Гоша, направив указательный палец на ПИФа. — Мы несчастные жертвы безжалостных экспериментов. Пощадите!

Гоша театрально загородил ПИФа, раскинул руки в сторону. Недоумение на лице бывшего священника приобрело карикатурные формы — он явно был обескуражен:

— В основном, командир, нас интересует твоя персона, — Орсини говорил на столь певучем английском, что хотелось вслед за ним пропевать каждое его слово. — Что ж ты так выдрючиваешься? Раньше больше отмалчивался.

— Пытать — мучить будете? — уточнил Гоша. — Говорите! Не стесняйтесь честных и благородных людей, — жест в сторону мокрых коммандос.

Луиджи подошел ближе и заговорил вполголоса:

— Не ожидал, Игорь, актерских экспромтов. Ты всего лишь должен посоветовать, как дальше жить здесь. Или помочь вернуться. Ты изучил достаточно материалов и понимаешь, что благородные и честные люди, пока не получат нужный рецепт исхода, будут гробить себя и других.

— Как ты предлагаешь бежать отсюда, Макиавелли? — усмехнулся Гоша. — Сочинить звездолеты и улететь?

ПИФ ловил каждое слово Гоши и Луиджи, не упуская из виду бойцов, рассредоточившихся по гостиной. Происходившие с ними изменения были достойны высокобюджетного фильма ужасов.

Физиономии заострились, потемнели. Мимика обеднела, почти исчезла, выражения утратили последние искорки интереса, желания. Только тоска, безнадега и злоба. Редкие улыбки похожи на звериный оскал. Глаза суетливо побегав по сторонам, застыли в орбитах. Несмотря на то, что зрачки видны — казалось, ушлепки рассматривают то, что у них внутри.

«Вот он последний после старения Апокалипсис — люди становятся ходячей тоской. Как будто все они внезапно ощутили, безусловно узнали, что Бога нет. Это наша общая тоска».

Лицо Орсини тоже осунулось, глаза запали — пусть и не в той степени как у большинства здесь присутствующих. Лишь Гоша, видимо еще не столь переполненный Омегой, сохранял вполне себе цветущий вид.

— В отличие от тебя, я не намерен делать всякие гадости. Я хочу сохранить людей, сохранить Омегу, — упрекнул Орсини.

— Несмотря на потрясающие качества ушлепков, я не вижу ни одного, кого следовало бы сохранить, — доктор Гоша продолжал улыбаться.

Сколько лет могилы должны быть неприкасаемы?

Муса вприпрыжку бежал по опустевшему вечевому полю. Он выглядел так, словно адекватно передвигаться способен исключительно верхом. Одну лопату он бросил Вильгельму, другую Густаву, сам вместе с Ли остался нести дозор у эстрады.

Ляпа вслед за норвежцем и Хранителем продралась сквозь ветки боярышников, высаженных вокруг братской могилы. На ней не было ни отметин, ни бугорка — сухая утоптанная проплешина, метров пять в диаметре. Вильгельм притопнул, примерился, ударил по ней лопатой. Издав глухой утробный всхлип, земля лопнула как помидор, вдребезги покрывшись трещинами. Ее словно пучило изнутри.

Хранитель ловко и быстро раскидал корки. Под ними оказался песок, мягкий и мелкий. Пока гуру расчищал плешь, его ноги по щиколотку увязали в нем.

— Что это? — только Ляпа не утратила способность удивляться. — Хайнаньский мучной?

— Какой? — спросил Хранитель, насыпая песок в одно из ведер, заботливо переданных Ли.

— Песок в бухте Ялонгбэй. КНР.

— Возможно. Соль была бы лучше, — не стал спорить Хранитель. Он усердно махал лопатой. Ляпа и Густав присоединились к нему. Через несколько мгновений десять ведер были наполнены. — Я называю такие места гематомами. На Омеге их сотни. Эх, повозку бы нам. Ведрами много не натаскаем, — из-за кустов замяукал Ли. — Ли попробует достать телегу, — перевел Вильгельм.

А пока они взяли в руки по ведру и пошли вслед за Мусой. Тот скакал впереди, забегая в дома, проверяя на наличие ушлепков и подручного материала. Ушлепки, которые искали Вильгельма, уже отправились к морю в поисках добычи. Вымерший поселок равнодушно встретил группу Хранителя.

— Что мы будем делать? — вновь спросила Ляпа. На этот раз Вильгельм пояснил:

— Все просто, Александра Сергеевна. Зарываем тех, кто уже не может существовать на Омеге. Зарываем так, чтобы у помешавшихся не было возможности встать и угробить себя или кого-нибудь из своих односельчан.

— А багры? Надеюсь, Вы не предполагаете рубить торчков и разбрасывать тела по земле?

— Вы уверены, что хотите знать? Может, до багров дело и не дойдет, — ведра почти вырывали руки из суставов, но и эти ощущения казались приятными.

— Уверена. Хочу.

— Некоторым нашим согражданам не понравится идея быть закопанными. Они не согласятся на наши предложения помощи. Придется бить по голове и крюками стаскивать в кучу. Только потом забрасывать песком.