Петербургские крокодилы

В старике Вознесенском он был вполне уверен… За свою долгую болезнь, пользуясь уходом и всеми попечениями адвоката, действовавшего тогда еще совершенно без всякой своекорыстной цели, он сумел оценить и полюбить Голубцова, как родного сына. К тому же и столичная жизнь с её удобствами и комфортом пришлась по вкусу слабому больному старику, и он с наслаждением остался бы или отложил отъезд в глухую Сибирь, если бы на то согласилась его дочка, которую он боготворил.

Верный своему плану, на следующий день адвокат привез молодой женщине ложу в Александринский театр, еще на следующий — в цирк… словом, начал атаку на сердце Карзановой, стараясь увлечь ее теми столичными удовольствиями, которые недоступны глухой провинции… Но ни одного слова объяснения не срывалось с его языка… Он ждал удобного момента, чтобы разом высказаться, поставив все на карту.

И этот случай представился.

Глава XVII Признание

До Голубцова дошел слух, что Клюверс исчез куда-то из Петербурга и адвокат тотчас кинулся за сведениями к знакомому агенту сыскной полиции Кирпичникову и в прокуратуру.

Сведения, которые он получил из обоих мест, были чрезвычайно важны, он узнал, что обязанный подпиской о невыезде, по оговору бежавшего Рубцова, Клюверс, воспользовавшись недосмотром следователя, давшего ему суточный срок на представление залога, бежал, что в день его побега исчезла из Петербурга, известная своей красотой, довольно сомнительная дама, Юзефа Корицкая. Ее очень часто, в последнее время, видали вместе с Клюверсом, или одну в его экипаже, и исчезновение обоих в один и тот же день было истолковано, как двойное бегство. Но самым странным казалось известие о нахождении какого-то довольно пожилого мужчины, в генеральском мундире, убитым у полуотворенной дверцы несгораемой кассы, в собственном кабинете бежавшего миллионера.

Последнее обстоятельство сбило окончательно с толку полицию и следователей, и толкнуло их на совершенно ложную дорогу. Стали связывать это убийство с побегом Юзи, особенно, когда убитый был признан за капитана Цукато, амурная история которого с красавицей Юзей не была тайной для сыскного отделения. Тут начались толки и предположения, газетные репортеры изощрялись в изобретении самых наивернейших сведений об этом темном деле. Целые страницы уличных листков были переполнены описанием малейших признаков, по которым полиция и суд могли бы добраться не только до убийц, но разгадать побудительную причину преступления. Газетное вранье дошло до сумбура, до геркулесовых столбов наглости и шантажа. К делу, без всякой надобности стали примешивать всех, каким бы то ни было путем прикосновенных к делу, поднимались старые дела, разрывались архивы, имена Клюверса, Рубцова, Карзановых, целый месяц не сходили с уст читающей публики, и вдруг вся эта Вавилонская башня рухнула, как карточный домик от ветра. А случилось это очень просто. Слесарь, приглашенный следователем запереть кассу Клюверса, которую нашли открытой, провозившись с ней недели две, открыл, наконец, тайный механизм самопала, убившего Цукато… и всем стало очевидно, что никакого намеренного убийства не было, а был только автоматический удар, последовавший из кассы, который и поразил грабителя, надевшего, к тому же, не принадлежащий ему мундир, чтобы легче попасть в квартиру миллионера.

Разочарование было всеобщее. Но это еще не все. Труп пассажирки, задушенной хлороформом между Петербургом и Динабургом, был доставлен обратно в Петербург, но и там никем не был узнан, по крайней мере, в первые дни. Когда же вести о побеге Клюверса и Юзефы стали распространяться все больше и больше, случайно следователь, производивший дело о преступлении на железной дороге, разговорился с одним из коллег, и тождественность Юзи с убитой на дороге была тотчас предположена, и на другое утро доказана. Труп убитой был вырыт и предъявлен дворникам дома, где жил целых два года капитан Цукато и Юзя… они сразу признали несчастную… Оставался только один Клюверс, но куда он девался? Этого никто не мог и предполагать… Знали только, что Рубцов исчез из Петербурга почти одновременно с отъездом миллионера, и на том все сведения прекращались.

Отъезд главного, беспощадного врага, обусловленный боязнью суда и ответственности, давал Голубцову право предполагать, что он и не воротится. Считая эту минуту наиболее удобной для предъявления прав на карзановское наследство, он поехал к Карзановой, с твердым намерением убедить ее не откладывать больше своего справедливого требования.

Адвокат застал молодую женщину с ребенком на руках у большого светлого окна, выходящего на улицу. Ребенок, здоровый и веселый мальчуган, совершенно оправившийся от перенесенных передряг, звонко хохотал, и ласкался то к маме, то к старому деду… картинка этого семейного счастья была совсем не по вкусу Голубцова… уж не ревновал ли он свою клиентку к её маленькому сыну!