Петербургские крокодилы

— Ну уж это, батенька, другой вопрос!.. Наш золотой сундучок сидит в каменном мешке, под чужим именем… На волю хочет страх, а не видать ему воли, как своих ушей!.. А он теперь бы за волю пяти миллионов не пожалел!.. Я три месяца сидел с ним в одном номере… Одно скажу — был человек, да весь вышел, был конь, да изъездился… Теперь его кто хочешь седлай!.. Плеточку в ручки и валяй во всю!..

— Вот что, Илья Васильевич, я вам скажу… заплатить вам за ваш приезд деньгами я не могу, «архаровцы» все до «сантима» обобрали, вот я и думаю, чем мне заплатить хорошему человеку, если он сюда приедет… Ну, будь я жив, спаси он мою голову, да будь я хоть в Сибири, хоть за Сибирью на Сахалине, услуги Василий Рубцов не забывает… Ну, а если отправят по «зеленой», с барабанным боем, к сатане в гости, не пропадать же моему спасибо… Изволь… Поведаю, где, в каком мешке теперь Казимир Яковлевич… Ступайте к нему, выручите его из беды, пол состояния берите… не выдайте, что он там сидит, и кто он… Берите, что влезет, с паршивого козла и шерсти клок… Только помните, как атаман Василий Рубцов за добро платит, хоть чужой шкурой, а платит… Ну, ну, не ломайтесь, вынимайте-ка записную, да записывайте, что буду говорить… да не «статитесь», не кокетничайте, как у нас в Туле говорят, — добавил Рубцов уже совсем весело, заметя, что адвокат медлит занести его показания в свою записную книжку, — ну, полно же церемониться!.. Ведь это все говорится, если я того — чик! — и нет меня! А если. Господи помилуй, да от петли отбоярюсь, ну тогда атаман Рубцов поможет всего козла наголо обстричь!..

Голубцов мог только удивляться беззаветной энергии разбойника, в виду позорной петли задумывающего новое насилие.

— Нет, Рубцов, не надо мне вашего адреса, не мне выдавать Клюверса, не мне и его спасать, а тем более пользоваться его деньгами…

— Его деньгами?! Эх, барин, не вам бы говорить, да не мне бы слушать!.. Его деньгами! Да разве они его?.. Столько же и его, как мои или ваши… Все они украдены у Васеньки, которого я скрал тогда у вас, и не вернуть ему их ни в жизнь…

— Как не вернуть? Можно доказать, что он законный наследник.

— Вот и видно, что вы хотя и адвокат, а всей «юридистики» не превзошли… Ну, кто же вам поверить, что похищенный ребенок, о смерти которого вы же сами заявляли суду, жив и невредим, когда это коснулось до миллионного наследства… Да, ведь и сыскная полиция, и прокуроры, вместе с вашим, выжившим из лет Игумновым, не по той дороге метнулись, да в Воспитательный сунулись… а там один сказ — «Умер да и только»…

— Но, ведь, можно же доказать свидетелями, ведь можно же найти похитителей…

— То-то и беда, что нельзя… Василису на Большом проспекте задавили, а Дятла я, спасая себя, пристукнул, а кроме них никто ниже аза не знает… Вот и выходит, что Клюверсу ничего нет легче, как оспорить появление Васи на свет Божий вторично… Да и документы-то…

— Что же, документы теперь в сохранном месте.

— Эх, батенька! Кто говорит документы, да какие документы… Ведь на суде их три экземпляра были… все фальшивые. Что же вы думаете, суд не может предположить, что и ваши фальшивые, да только лучше сделаны…

— Но справка!..

— Справка… да вы, батюшка, Илья Васильевич, пошутить, что ли, надо мной хотели, да разве вам неизвестно, что и церковь, где венчался Иван Федорович, и все метрики давно, волей Божию и изволением Клюверса, сгорели!..

Голубцов задумался… все, что говорил ему разбойник, было настолько справедливо, что он положительно почувствовал себя разбитым на всех пунктах.

Долго сидел он, склонив голову на руку и как бы что соображая. Желанный куш ускользал у него из рук… он сознавал теперь, что если Клюверс захочет бороться, то вряд ли кто может предсказать, за кем останется победа. Что же делать? Воспользоваться указанием разбойника и ограбить его в тюрьме? Но по какому праву?.. По праву мужа ограбленной им женщины, — решил адвокат, и поднял на Рубцова свои большие проницательные глаза.

— Адрес Клюверса… прошу вас… я согласен!

— Вот и давно бы так… записывайте!.. — он начал диктовать.

Глава XXII Суд

Отделение военного суда, назначенное разбирать дело Рубцова и его шайки, собралось в первый раз в здании окружного суда, в гражданском отделении, и сразу весь суд, вся обстановка приняла другой, особый, более форменный и подтянутый вид… кругом виднелись офицеры, часовые с примкнутыми штыками, кивера жандармов, кепки рядовых. Избранная публика, впускаемая по билетам, начала, собираться чуть не с 9 часов утра, так как знали, что суд начнется в 11 часов, и что — председательствующий, полковник Лепешкин, формалист и педант, не просрочит ни одной минуты.

Действительно, вместе с последним ударом 11 часов, дверь из внутренних покоев суда, ведущая в зал заседаний, открылась и показались члены суда: четыре офицера в полной форме, военный прокурор, и, наконец, председатель.