Петербургские крокодилы

— Нет! Что хотите делайте со мной, хоть в тюрьме сгноите, хоть в Сибирь сошлите, — не хочу никого путать в это дело… я один виноват, — крикнул он, и выскочив из-за стола, хотел бежать, но его схватили подоспевшие агенты, а Кирпичев быстро нагнулся и стал собирать на полу изорванные и измятые клочки бумаги, на которой писал Борщов.

— Молодца на извозчика и в сыскное, в «секретную!» — скомандовал он, — а ты Ефремов, скорей сюда стекло и клейстеру, сейчас соберу и подклею клочки, самое это мое разлюбезное дело…

Напрасно вырывался Борщов и протестовал, — его увезли, а Кирпичев, взяв лупу в одну руку, а кисть с клейстером в другую, стал осторожно склеивать лоскутки бумаги.

Отчасти возмущенный, отчасти удивленный и заинтересованный этой сценой, Голубцов со вниманием следил за работой. Вдруг сыщик радостно вскрикнул:

— Смотрите! Смотрите, я был прав…

— В чем дело?.. Что вы нашли?

— Я был прав, в деле замешана женщина…

— Женщина? Но кто же?..

— Юзефа… Юзефа, позвольте… позвольте… у капитана Цукато возлюбленная Юзя… Юзефа… так, так… вот я и выбрался на «большак»… ура!

— Ефимов, скорей сюртучную пару! — кричал он, бегая по комнате.

— Куда же вы?

— Помните пословицу… «куй железо пока горячо!..» прямо к ней, к моей несравненной Юзефе Игнатьевне.

— Разве вы ее знаете?

— Как же… помилуйте, недавно вместе у городового младенца крестили… хотите — для компании?

— Пожалуй…

Глава ХIII Капитанша

Вернувшись домой после свидания с Федькой Капустником, Паратов был словно сам не свой. Конечно, он мог одним ударом уничтожить дерзкую и глупую женщину, которая вздумала стать на его пути, но партия этим новым преступлением была бы далеко еще не выиграна. Отдавая приказание Капустнику, покончить с Василисой, он только уничтожал одно звено цепи, спутывающей Дятла по рукам и ногам, и, вместе с тем, истреблял женщину, подбивающую его относиться критически к приказаниям атамана. Паратов не любил противоречий, колебаний, или какого-либо проявления недовольства своих подчиненных, и готов был стереть с лица земли всякого, кто хотя словом или взглядом смел бы ему противоречить…

Убийство Василисы было тем более необходимо, что только с её личностью, как хозяйкой меблированных комнат, было связано дело похищения ребенка Карзановой, так как только ее видел и мог бы узнать отец несчастной Карзановой, болезнь которого, хотя опасная, далеко не угрожала еще роковым исходом, и он мог, придя в себя, натравить ей в след всю сыскную полицию… Она должна была умереть, уже в силу того, что необдуманный и болтливый характер её мог навлечь на нее подозрения и повести к аресту… а она настолько тесно была соединена с делами самого атамана и его шайки, и знала так много общих, важных дел, что её арест, при её невоздержанности на язык, грозил им всем судом и каторгой…

Паратов крайне жалел, что не мог с минуты выхода Василисы проследить за ней, и узнать, куда она вместе с Петром Дятлом спрятала ребенка. В гостинице атаман жил слишком короткое время и не мог еще организовать связь со своими подчиненными, и, кроме того, имел свои причины не открывать своего нового местопребывания никому из второстепенных пособников. Видели его под новой внешностью, и знали его новую квартиру только Петр Дятел с Василисой, да Федька Капустник… Таинственность была доведена до того, что пировавшие с Капустником в трактире «Царьград» молодцы не могли даже предполагать, что пришедший был сам атаман, а думали, глядя на вошедшего Паратова, что это кто-либо из помощников, принесших его распоряжения.

Тотчас после ухода Паратова, Капустник сам уже начал отдавать приказания, согласно задуманному плану один из молодцов должен был явиться к «Капитанше», под видом отставного и выгнанного со службы полицейского чиновника и разыграть роль, которая ему была хорошо растолкована. Другой атлетический, краснощекий парень, довольно придурковатого вида, обязан был явиться извозчиком и весь вечер ждать у дома капитанши, и ехать только с теми, кого выведет от неё Капустник.

Сам Капустник знал прекрасно свою роль и смеялся, представляя себе, как он будет разыгрывать роль влюбленного, перед женщиной, перезрелая красота которой претила ему и два года тому назад, когда, явившись в Петербург отыскивать атамана (который назначил ему свидание в северной столице), он столкнулся с дебелой [Толстой, упитанной] хозяйкой меблированных комнат, не предполагая даже, что она также принадлежит к шайке Рубцова-Перепелкина-Паратова. Но роман, завязанный голодным нахлебником с дебелой хозяйкой, тотчас же порвался, как только Капустник нашел возможность получить нечто повкуснее домашнего обеда Василисы. Он ее бросил без сожаления, с презрением даже, а она, успевшая привязаться к своему обожателю, долго проливала горькие слезы о неверном, пока Петр Дятел не взялся быть её утешителем…

Уж, вероятно, судьба этой женщины заключалась в том, чтобы служить усладой для главных наперсников, атамана.