Петербургские крокодилы

Замок щелкнул, и за дверями послышалось шлепанье туфель. Через несколько минут дверь снова отворилась, и Василиса Петровна была впущена, но уже не прислугой, а самой содержательницей меблированных комнат и углов, Дарьей Герасимовной Козиной, известной у петербургского пролетариата под кличкой «капитанши».

— Милости прошу, пожалуйте, — заговорила она, лобызаясь с пришедшей, — какими ветрами, какими бурями вас, моя милая, занесло в мою хибарочку…

— Да вот, видите, дело свое прикончила, нанимать квартиры пока не хочется, жду своего на днях, ну, вот и порешила у вас пока пристать…

— А ребенок-то у вас чей же?

— Сестрин, кормилица вы моя, сестрин, в экономках она проживает в княжеском доме, ей или места решиться, или с ребенком расстаться, я и взяла из жалости, — а то один путь в «воспитательный».

— И, как можно, — возражала хозяйка — не чужой — свой!!

— Свой, мать моя, свой… племянничек… Агу! — проговорила она, нагибаясь к самому личику ребенка, головка которого, закутанная в теплое одеяльце и белье, казалась очень миниатюрной и крайне неразвитой для годовалого ребенка

— Ну, что с вами делать, моя милая, — полупокровительным тоном заговорила хозяйка, — есть у меня комнатка, как раз для вас, сухая и теплая, для кумы Анны Панкратьевны берегла, берите, если понравится… Комната первый сорт… И хозяйка ввела Василису Петровну в маленькую низенькую комнатку на конце коридора, на который, с обеих сторон, выходило до десятка дверей…

— Хорошо, я беру ее… — просто заметила Василиса, осмотрев помещение, — а сколько в неделю?

— Два с четвертаком… — и ни копейки, — резко произнесла хозяйка — и за неделю вперед… угодно милости просим, — не подходит — как угодно!

— Ну, была не была, получайте деньги, — доставая портмоне, проговорила новоприбывшая, и пошла в только что нанятую комнатку. Хозяйка за ней последовала. Когда за ними затворилась дверь, обе они взглянули друг на друга и едва могли удержаться от смеха, дело в том, что вся эта сцена и все эти разговоры были ничто иное, как отвод глаз для целых двух десятков жильцов и жилищ, которые наполняли дешевые квартиры, и отдельные «углы» у «капитанши».

— Был Федор? — спросила шепотом Василиса Петровна, нагибаясь к уху хозяйки.

— Был, вечером зайдет, — отвечала та очень тихо, — я скажу, что муж твоей сестры, — добавила она, — а то пойдут опросы, расспросы… кто, как?

— И преотлично… а про меня Федор спрашивал?..

— Он то и сказал, что ты придешь… Я тебе, правду сказать, и не ждала… Что же ты комнаты-то свои…

— Прикрыла… все вот из-за этого… — она указала глазами на ребенка, который мирно спал на постели, куда его положила Василиса.

— Дорогой младенец, — с любопытством оглядывая ребенка, шепнула хозяйка… — Дорого стоит!..

— И не говори… Если бы знала, сколько из-за него мучений приму, — вовек бы не пошла на такое дело…

— Зато и куш солидный отвалит…

— Нет, и не жди… скуп стал Василий Васильевич!

— Ну, не говори… Таких людей днем с огнем не сыскать.

Василиса ничего не отвечала, и стала развертывать одеяльце, в котором был завернут принесенный ею ребенок. Хозяйка пытливо всматривалась в лицо этого маленького представителя человеческой породы, в этот бесформенный, пока еще, кусок мяса, из-за которого теперь, как ей было отчасти известно, сколько сильных людей боролись и уничтожали друг друга.

— А не велик младенец-то… неужто год? — проговорила хозяйка, когда чахленькая фигура ребенка, освобожденного от одеяльца и пеленок, вся вырисовывалась перед ней.

— Не велик… не в величине дело… а цена ему…

— Миллион! — решила капитанша и развела руками.

— Как же, держи карман! Нет, Василий Васильевич не расщедрится.

— Как, разве был торг?

— Был — что и толковать…

— Ну и что же…

— Не говори, обидно вспоминать!..

— Ну!

— Вот те, ну… одно слово… сквалыжник твой Василий Васильевич! — Тьфу!

Легкий стук в дверь их комнаты заставят умолкнуть разболтавшихся женщин.

— Войдите, — крикнула Василиса, и в тот же миг замерла от радостного изумления.

На пороге стоял Федька Капустняк, выбритый, подвитый, в пиджаке, и с модной меховой шапкой на голове.

— Мое почтение с бонжуром! Прелестным дамам, — начал он, комично раскланиваясь в дверях, — дозвольте войти.

— Как вы меня напугали! — жеманясь, заметила Василиса. — Целый год глаз не казали, а потом, словно в театре, из-под земли проявились.

— И, что вы, Василиса Петровна, на нас клевещете, из-под земли — простым манером, лбом вперед, в дверь вошел… и только в помутнении разумом не рассмотрел с первого момента, что вы теперь во всем авантаже и расцвели, как алый розан! Пожалуйте ручку! И не дожидаясь дозволения, он схватил мясистую потную руку Василисы, и поднес к губам — Василиса поцеловала его в голову.

Хозяйка, поняв, что она лишняя — удалилась.

Глава XIV Сватовство