Петербургские крокодилы

Чем дальше ехала Василиса Петровна, тем сильнее охватывало ее волнение: эта мертвая тишина, сменившая треск и шум центральных улиц столицы, пугала ее, и она даже отчасти обрадовалась, когда сзади её едва плетшегося извозчика, послышался топот другой лошади, и пьяненький высокий голос седока, их обгонявшего, начал забористо выводить «Камаринскую». Два других голоса ему подтягивали, седоков оказалось трое, и несмотря на то, их лошадь быстро настигала извозчика Василисы Петровны.

«Как по улице Варваринской,

Бежит пьян мужик Камаринский!»

Раздалось почти рядом, компания поющих обогнала ее и уже ехала рядом, заставляя её извозчика ехать по самым рельсам.

— Здорово, кум Иван! Отчего ты не пьян? — вдруг обратился один из компании к её извозчику, и быстро соскочив с саней, побежал рядом с перепуганной пассажиркой.

Извозчик, видно, только ждал этого условного слова, он остановил лошадь и в ту же минуту с другой стороны, как из земли вырос второй седок… Василиса Петровна хотела было вскрикнуть, но в ту же секунду что-то тяжелое, мокрое было надавлено ей на лицо, крик замер у неё в груди. Две сильных, словно стальных, руки обхватили ее и не давали пошевелиться, между тем как полотенце, которым был завязан ей рот и нос, окончательно прекратило доступ воздуха. Она задыхалась и судорожно, конвульсивно стискивала зубами душившее ее мокрое полотно.

— Готова! — проговорил с насмешкой один из участников убийства, в котором нетрудно было узнать помощника Федора, принесшего ему весть о явке полиции к капитанше.

— Души крепче, живуча… двужильная! — заметил сидящий на санях пассажир, это был сам Капустняк, лично пожелавший присутствовать при исполнении приказа атамана.

— Без крови!.. Оставь, окровняешься! — быстро произнес он, останавливая подручного, который хотел тяжелым кистенем раздробить череп Василисы.

— Удавка с тобой? Давай сюда…

И, взяв из рук подручного тонкую петлю из просаленной, голландской бечевки, ловко накинул ее на шею Василисы и стянул концы… Что-то хрустнуло… Ноги несчастной судорожно выпрямились, и ужасная конвульсия потрясла все тело.

— Вот теперь аминь! Вечная память рабе Божией Василисе, — шутил он, — а теперь живей, заберем что нужно, и марш.

Молодцам нечего было приказывать, они знали свое дело, и через минуту тело Василисы Петровны было обыскано и все сколько-нибудь ценные вещи сняты…

— Ладно, давай сюда, — начальствующим тоном проговорил Капустняк, принимая из рук помощников вещи, — ничего не надо оставлять при теле, чтобы не скоро узнали, а теперь марш за мной в Царьград, в дележке не обделю!..

— А с телом что? — спросил один из убийц.

— В канаву, до утра не хватятся!.. — решил начальник, и быстро вскочил на извозчика, привезшего их троих.

— Валяй в «гнездо» — крикнул он ему, — да во всю, там наши все в сборе, Егоркины именины справляют! Вали!

Они помчались.

Оставшиеся быстро исполнили приказание: тело Василисы Петровны было выкинуто из саней, в которых она еще помещалась, и сброшено в канаву, пролегающую возле самой дороги, послышался плеск воды, и все смолкло. Злодеи повернули лошадь и быстро помчались во след своего начальника… да как раз было и время… шагов во ста им встретился господин полицмейстер, на паре с пристяжной, объезжающий свой участок, убийцы тотчас узнали и его лошадей, и его, и на всякий случай поспешили отвернуться, чтобы не быть узнанными… Но он не обратил на них никакого внимания, и только поравнявшись с местом, где в канаве чернелось тело Василисы, он заметил эту черную массу, и похлопал кучера по плечу.

— К будке! — скомандовал он… Шагах в двухстах виднелась маленькая хибарочка с крошечным квадратным окном.

— Денисьев! — загремел полицейский, когда вызванный топотом остановившихся коней, городовой появился на пороге своей избушки…

— Опять у вас падаль в канавы валят! Вот я тебя…

— Никак нет-с, ваше высокоблагородие, — вытянувшись во фронт, пробормотал городовой.

— Как никак нет! Когда я только сейчас видел поди посмотри…

— С вечера не было, ваше высокоблагородие.

— Чтобы к утру не было!.. А то, знаешь!

— Рад стараться, ваше высокоблагородие!

Когда начальство уехало, городовой нехотя надел шинель и поплелся по указанному направлению. Не долго пришлось ему искать места…

Резкий свисток огласил окрестность.

Глава XVI Давно мы не возвращались к Клюверсу.

Пораженный в первые дни сообщением, сделанным ему капитаном Перепелкиным, он чуть было не пришел к дикому решению, быстро ликвидировать все дела, забрать сколько есть наличного капитала и бежать тайно за границу, предоставив судам и приказным распутывать дело о карзановском наследстве, как умеют. Хотя Перепелкин, которому Клюверс насулил значительную долю наследства и взялся устранить непрошенного наследника, но прокутив с ним и Зверобоевым несколько дней, вдруг исчез, и стук его костылей не приводил больше в нервное состояние бывшего каторжника.