Петербургские крокодилы

Первый интимный вечер, устроенный Клюверсом, при содействии барона Кармолина, в новом помещении, был назначен на 9 часов, но уже к 8-ми роскошно сервированный стол, на пять кувертов, в изящной столовой, смежной с еще более роскошным будуаром, был заставлен бутылками самых тонких вин, и серебряными вазами с фруктами и цветами. Декоративную часть взял на себя, конечно, барон Кармолин, он же уговорил Юзю, воспользовавшись ежедневной отлучкой капитана Цукато в клуб, принять участие в их дружеской пирушке, суля ей прекрасный подарок от архимиллионера. — Что могло показаться странным с первого взгляда, это то, что Юзя, вечно крайне недоверчивая и несговорчивая, на этот раз немного поломавшись — согласилась… Дело в том, что она, благодаря разъяснению своего сожителя, поняла, какое громадное значение для Клюверса имеют документы, с которых снимал копии капитан, и потому, они оба общими силами выработали план, каким путем, при помощи вторичных копий, легко воспроизведенных капитаном, содрать с миллионера солидный куш. Надо было, во что бы то ни стало, найти доступ к Клюверсу, и попытаться, сначала издалека, нельзя ли что-либо получить за открытие тайны. Но как ни старалась Юзефа где-либо встретить Клюверса, в театрах или концертах его не было, единственное место, где она с ним виделась, у «Франциски» было теперь навеки потеряно, благодаря скандалу с князем Перекатипольевым, и она готова была сама писать, или ехать к Клюверсу, под предлогом, ничего не имеющем общего с делом о документах. Когда же приглашение, переданное ей бароном Кармолиным, вывело ее из затруднительного положения, она, поломавшись для виду, и чтобы набить себе цену, согласилась. Цель её была достигнута, даже сам капитан, не щекотливый и неревнивый в делах, где были сильно задеты финансовые соображения, охотно дал свое согласие на рандеву. Он вообще был не щепетилен, а особенно в это время, когда в презренном металле у него начинала ощущаться недостача.

Красавица Юзя была ему не по карману, и он не затруднился принять в компаньоны такого богача, как Клюверс.

Недоступная до этого дня Юзя, как видно, сильно затронула, если не сердце, то самолюбие бывшего каторжника, привыкшего к легким победам, и он расцеловал барона, когда тот, сияющий и довольный привес ему известие, что к 10 часам Юзефа будет по его приглашению на вечеринке. Действительно, едва успели роскошные бронзовые часы, на камине, пробить десять ударов, как в прихожей раздался легкий звонок, барон бросился открывать, и в ту же минуту в комнату впорхнула, вся сияющая красотой, нарядом и бриллиантами, Юзя… Бросив свою тальму на руки барона, которого, в полутьме прихожей, приняла за лакея, она быстро пошла в зал… и остановилась пораженная. Никогда не видела она подобной роскоши и богатства обстановки. Не мудрено: Клюверс истратил на отделку этой половины квартиры более двухсот тысяч рублей…

Прихоти и капризы стоят дорого.

Из предосторожности, лакеев и вообще прислуги не было. Все было заранее приготовлено старшим метрдотелем Клюверса, настоящим, кровным французом мистером Жоржем, который, сервировав стол, удалился в кухню, связанную со столовой одним громадным буфетом. Хозяева сами должны были прислуживать дамам, а кушанья по заказу передавались прямо в буфет, и со стороны столовой стоило только открыть дверцу, чтобы взять роскошно сервированное блюдо с заказанным кушаньем.

Благодаря этому остроумному приспособлению, вывезенному метрдотелем из Англии, где он был несколько лет на службе у лорда Стаутона, Клюверс был избавлен от нескольких пар лишних ушей и глаз, и нераздельно связанных с ними языков, а он боялся их более кары небесной.

Встреча Клюверса и Юзи была самая странная. Как женщина умная, и до конца ноготков практическая и тонкая, она не сразу позволила говорить себе о нежных чувствах. Она дразнила и мучила Клюверса, который, не смотря на свою практичность и знание жизни, уже по самому своему воспитанию и первоначальному образу жизни все еще оставался в душе полным дикарем и не понимал всей прелести «Флиртэшен», квинт — эссенции утонченного разврата, прикрытого газом целомудрия, с таким успехом практикуемого в так называемом «цивилизованном» обществе Европы и еще более Америки. Он любил называть вещи своими именами и считал, что, раз заплатив деньги, он волен делать, что пожелает. Юзя, при всей своей практичности, не поняла его характера и своим кокетством, доведя Клюверса, как говорится, «до белого каления», вдруг ни с того, ни с сего закапризничала, и заявила, что хочет ехать домой, что ей некогда.